Прошло много лѣтъ... Разстались юными гимназистами, а встрѣтились: онъ — военнымъ генераломъ, профессоромъ Академіи, я — Егермейстеромъ Высочайшаго Двора, Членомъ Государственнаго Совѣта и Губернскимъ Предводителемъ Дворянства. Съ тѣхъ поръ мы снова стали довольно часто встрѣчаться и товарищески бесѣдовать о прошломъ, настоящемъ и возможномъ будущемъ. Смотря на облысѣлаго, сѣдоватаго Андрюшу, приходилось невольно самому сознавать собственную свою приближающуюся старость.
1
Бѣляна — слово областное, означающее плоскодонное судно на Волгѣ и на Дону, предназначенное для сплава лѣсныхъ матеріаловъ внизъ по теченію. По прибытіи къ мѣсту назначенія бѣляны разбирались на дрова. Ред.
10
Въ военной гимназіи было у меня въ то время много родныхъ и друзей въ другихъ отделеніяхъ и классахъ: годомъ старше учился мой двоюродный братъ кн. Михаилъ Ухтомскій, троюродный братъ Александръ, „Капка” Бѣляковъ, Михаилъ Валуевъ, братья Депрейсъ Михаилъ и Николай, Германъ Молоствовъ (послѣдніе трое всѣ Казанскіе), Языковы и. др.. Со всѣми ними у меня осталась тѣсная дружба и послѣ «перехода моего въ 1881 г. изъ военной гимназіи въ классическую въ томъ же Симбирскѣ.
Не безъ грусти узналъ я о рѣшеніи моихъ родителей перевести меня въ классическую гимназію. Трогательно было мое прощаніе съ военными товарищами. Праздники рождественскіе 1880-1881 г.г. я „прогулялъ” какъ слѣдуетъ. Учителями военной гимназіи задано было много по разнымъ предметамъ, особенно Рязановымъ по русскому языку, какъ разъ на эти каникулы; послѣ же рѣшенія моихъ родителей, я оказался свободенъ отъ прежнихъ обязательствъ и праздники провелъ воистину празднично, отъ всякихъ заданныхъ уроковъ отдыхая. Зато послѣ пришлось усиленно работать, главнымъ образомъ, по изученію и усвоенію совершенно для меня незнакомаго латинскаго языка. Въ 39 уроковъ я прошелъ основательно двухгодичный курсъ латинской грамматики и весной сдалъ благополучно свой вступительный экзаменъ, превратившись такимъ образомъ въ третьеклассника Симбирской классической гимназіи.
Перемѣна получилась для меня во всѣхъ отношеніяхъ огромная. Прежде всего, самое болѣе, чѣмъ скромное, зданіе новой гимназіи сильно отличалось отъ великолѣпныхъ аппартаментовъ прежняго военно-учебнаго корпуса, гдѣ самые классы, физическіе и др. рабочіе кабинеты, гимнастическія и рекреаціонныя залы на много были обширнѣе, свѣтлѣе, чище и лучше обставлены.
Составъ учительскаго персонала также былъ далеко не схожимъ съ тѣмъ, къ которому я за два съ половиной года успѣлъ привыкнуть. Начать съ директора: вмѣсто маленькаго генеральски-важнаго Якубовича, передо мной очутился человѣкъ среднихъ лѣтъ, одѣтый въ просторный синій вицмундиръ, большого роста, кряжистый, широкоплечій, съ огромной стриженой бобрикомъ головой, сильно скуластый съ маленькими стрижеными усамш подъ мясистымъ носомъ и небольшими, но умными глазами, пронзительно выглядывавшими изъ-подъ сильно развитаго лобнаго бугра. То былъ Ѳеодоръ Михайловичъ Керенскій, сравнительно недавно до моего поступленія въ гимназію назначенный изъ Казани, вмѣсто Ивана Васильевича Вишневскаго, отбывшаго чуть ли не 25-тилѣтіе своего директорства и оставившаго послѣ себя тяжелое наслѣдство въ смыслѣ порядка управленія.
