Въ описываемое время 1877 — 1878 г.г., наряду съ остальной Россіей, всѣ мы, юныя крошки, только что надѣвшія на себя военную форму гимназистовъ съ золотыми пуговицами, синими погонами и кэпкой съ краснымъ околышемъ стариннаго образца, тоже были вовлечены въ потокъ всеобщаго интереса, возбужденія и подъема по поводу происходившихъ событій на театрѣ военныхъ дѣйствій въ Турціи. Все кругомъ насъ только и обсуждало текущія новости, доходившія до тихаго Симбирска съ отдаленнаго Балканскаго полуострова, охваченнаго пожаромъ русско-турецкой войны.
Безъ всякихъ газетъ, лишь вчера научившись читать и писать, мы все же знали многое про геройскіе подвиги русской арміи, другъ другу съ жаромъ пересказывая все слышанное, а больше подслушанное: про знаменитую Дунайскую переправу, тяжкую Шипку, неприступную Плевну. До слезъ торжествовали мы вмѣстѣ со старшими, когда все это было съ Божьей помощью русскимъ воиномъ-героемъ превзойдено. Съ языка, бывало, не сходили прославленныя имена Скобелева, Гурко, Радецкаго, Дубасова и др., вырѣзали, собирали ихъ портреты.
Вспоминается мнѣ обычная для того времени обстановка нашей гостиной, гдѣ вмѣсто карточныхъ игръ, всѣ столы были завалены бѣльемъ и корпіей, которую заготовляли всѣ кто только могъ, даже во время визитовъ, разговоровъ или спеціальныхъ для сего собраній.
Помню я также и другія событія, связанныя съ той же Турецкой кампаніей. Ясно возстанавливается въ моей памяти приходъ въ Симбирскъ партіи плѣнныхъ турокъ, встрѣченныхъ, къ моему дѣтскому удивленію, отнюдь не враждебно, какъ моему возбужденному юному патріотизму казалось слѣдовало бы. Все городское населеніе отнеслось къ нимъ жалостливо и привѣтливо, снабжая ихъ одеждой, обувью, продовольствіемъ и пр. А затѣмъ еще болѣе ярко выплываетъ незабываемая картина торжественнаго вступленія въ городъ возвратившагося съ театра войны боевого пѣхотнаго Калужскаго полка, радостной его встрѣчи всѣмъ городскимъ населеніемъ и того невиданнаго мною дотолѣ подъема, когда люди неудержимо плакали и, воистину, по-христіански между собой братались. Воинственные звуки полкового марша, громовыя* восторженныя „ура”, всеобщее пѣніе „Боже Царя храни”, неудержимый, радостный гулъ многотысячной толпы — все это разъ навсегда запечатлѣлось въ моей дѣтской душѣ, познавшей съ тѣхъ поръ впервые смыслъ понятія родины и чувства народнаго патріотизма...
Въ тѣ времена средне-учебныя военныя школы назывались „военными гимназіями” и не носили того спеціальновоеннаго характера, который былъ имъ приданъ въ послѣ-„Милютинскій” періодъ. Учительскій персоналъ былъ большей частью составленъ изъ лицъ штатскихъ по вольному найму, и лишь Директоръ, Инспекторъ и лица, обучавшія военному строю, принадлежали къ воинскимъ чинамъ.
