Печка приятно грела бок и спину. Я открыла глаза. Такое обильное тепло настораживало. Из окна уже лился свет, но в доме еще царствовала тишина, нарушаемая сонным дыханием.
Меня, как девочку, положили у самой стенки, чтобы не упала на голову спящему Каину. Посередине спал Вер, с краю — Тавий.
Рука Вера собственнически притиснула меня к себе, и его тело грело спину. Я зажмурилась и как можно незаметнее постаралась переложить конечность младшего дракона поближе к нему и подальше от меня, но Вер даже во сне не собирался сдавать позиций, обнимая еще крепче.
Теперь ясна природа сегодняшнего сна, мозг снова строит нечто непонятное на конкретной модели.
Несколько неудачных попыток сбросить руку Вера вывели из себя.
Это уже был не тот приятный сон, в котором хотелось находиться вечность.
— Вер, руки, — прошипела я тихо, чтобы не разбудить никого.
— Ммм…что? — совсем не сонно поинтересовался Вер, нотки истеричного смеха очевидно проглядывались сквозь затеянную игру.
У меня от его наглости дыхание перехватило. Не спит, сволочь! Прикидывается валенком! Еще и смеется над моими попытками восстановить справедливость!
— Твою мать! — взорвалась я. — Руки свои убрал!
Подскочил Тавий и стукнулся лбом о низкий потолок над печью.
— Дайте поспать, ненормальные, — зло растирая будущую шишку, ругался полуэльф.
— Я смотрю, все проснулись, — голос Каина был сродни вылитому ушату ледяной воды. Вер быстро убрал свои части тела подальше, Тавий перестал тереть шишку, а я подавилась шипением. — Поднимайтесь, раз так. И поскольку Веру некуда деть свои руки, он идет готовить завтрак.
Сон пропал. Мы с виноватыми лицами спустились с печи. Что-либо объяснять не хотелось.
Я выглянула в окно, оно было изрезано морозным рисунком, но даже сквозь него можно было разглядеть, что вьюга улеглась, затопив округу блестящими белыми горами. Абсолютно все: низкие покосившиеся хижины, добротные дома, вековые ели в палисаднике и маленькие кустарники были утоплены в снегу. Малочисленные деревенские жители с лопатами разгребали центральную дорогу и крылечки домов.
Твия тоже поднялась и на цыпочках вышла к нам в комнату. Поверх белой ночной рубахи наспех накинут широкий и длинный платок из плотной красной шерсти, достающий до пола. Волосы растрепаны, и женщина заправляла пряди за уши. Сейчас она походила на кошку, тянущуюся ото сна.
— Доброе утро, — поздоровалась она. — Я слышала, у меня есть помощники для приготовления завтрака?
