— Думаю, наш гость знает или слышал, что нацисты в первую очередь искали рукописи оккультного, эзотерического характера, — осторожно подбирая слова, сказал префект.
Джузеппе был осведомлен, что нацистов также весьма интересовали секретные подземные хранилища и банки Ватикана; но он не озвучил это. Вместо этого гость произнес:
— Но разве Ватикан на протяжении веков не боролся с оккультной ересью, не преследовал магию?
— Вы правы, но ведь это же очевидно для такого человека, как вы, допущенного к…
Тут монсеньор Лоренцо Манчини замолчал, не спеша определить, к чему конкретно допущен Бутилльоне, и его выручил ди Чента:
— Монополия на знания всегда делала Ватикан могущественным. Отобрав нацистские сокровища, в том числе, естественно, и материальные, как то: шедевры живописи, раритеты археологии, артефакты церкви и реликвии монарших домов, — Ватикан смог бы обрести утерянные позиции и даже, возможно, подняться на новую ступень влияния в мире.
— Да, мы могли бы заняться возвращением некоторых раритетов их национальным правительствам в обмен на уступки нужного нам рода… — тихо добавил Манчини. — Эти сверхценности должны были достаться Ватикану, и никому более.
— Но, уважаемый монсеньор, — сдерживая негодование, говорил Джузеппе Бутилльоне, — меня не в чем упрекнуть, я старался во имя нашего общего дела. Попросив своего молодого московского приятеля проследить за объектом, я не давал распоряжения причинять ему вред. И я готов поклясться, что молодой человек следовал моим рекомендациям.
— Но почему неонацист?
— Да хотя бы потому, что как раз у него не могло возникнуть искушения убить клиента.
Бутилльоне всё никак не хотел называть убитого по имени, чтобы — он знал — его признания о причастности к этой истории не были бы записаны на подслушивающую аппаратуру. А в том, что Ватикан буквально напичкан подобными устройствами, он даже не сомневался.
— Но если узнают наши недруги, что вы водите дружбу с неонацистом?! А если об этом напишет пресса? — скандала не миновать!
— Да, в самом деле, — потребовал ди Чента, — объясните, откуда у вас подобные знакомства.
Всё это было бы странно, но будущий глава московского банка Santander знал Володю- Wolf 'а еще мальчишкой, когда его семья приняла россиянина в рамках международных программ по обмену (мода на подобные поездки за границу детей из России появилась в начале 90-х годов XX века, после развала СССР). С тех пор парень несколько лет подряд гостил в итальянской семье. Правда, с родителями Владимира дружеские отношения со стороны старших Буттильоне никоим образом не поддерживались.
