и книга твоя пылится на полке.
Господи, я не хочу умирать,
и мне страшно уходить в мир иной.
Там, наверно, в аду я буду страдать,
расплачиваясь за грехи своею душой.
Господи, я очень боюсь заболеть,
и врачам, как всегда, не верю.
Они хотят лишь деньги забрать
и не смогут восполнить сердца потерю.
Господи, я люблю тепло и уют
и не знаю свой максимум боли.
Предпочитаю иметь запасной парашют
и не сыпать на раны солью.
Господи, не заставляй меня выбирать
между совестью и всем остальным.
Я выберу совесть и буду страдать,
отдавая все деньги смертельно больным.
Ты будешь маленькой Джульеттой
Привет тебе я шлю опять,
давай в любовь начнем играть.
Ты будешь маленькой Джульеттой,
красивой, в белое одетой.
А я, пожалуй, стану ядом
и провожу тебя угрюмым взглядом.
А, может, буду я клинком,
могильным красненьким венком.
И ты попросишь моей ласки,
а я тебя покрашу краской.
Той краской, что течет по венам,
и счет ведет твоим изменам.
Она считает дни молчанья,
и со Старушкой день венчания.
Ты будешь мертвою Джульеттой,
красивой, в белое одетой.
Что заставляет нас страдать
Что заставляет нас страдать
под пытками неверных глаз?
Что заставляет нас рыдать,
бросая капли слез?
Взаимность потеряв,
любовь бросается на нож.
И расставания боль узнав,
ты красным красишь рожь.
Ты кровью красишь реки вен
и сталью режешь кожу.
Не ждешь ты больше перемен,
к себе относишься все строже.
И зря ты новое придумал,
желая мир спасти,
и быть собой раздумал
на ржавом жизненном пути.
Твой паровоз потратил уголь
и едет быстро на обрыв.
Ты хочешь выглянуть за угол,
узнать сознания срыв.
Ты хочешь с Богом говорить
и чтобы он ответ давал.
Ты хочешь Бога осудить
за то, что нас создал.
И каждый день бежит быстрей,
часы становятся минутой.
Остановись и сердце пожалей,
которое пытается сорвать все путы.
Поймана сетью завтрашних движений
Поймана сетью завтрашних движений
и в сильных объятиях недвижима почти.
Устала я от страстных откровений,
и слов узор не хочется плести.
Я сдерживаю крик и начинаю понимать,
зачем веревкой связываешь мои руки.
Ты говоришь, что стала я, как мать,
и постарела после лет разлуки.
И воск свечи так больно на живот,
и перышко не вызывает стона.
Зря поцелуями слюнявишь алый рот,
ему не нравятся твои приемы.
Ты стал самоуверен, знаменит
и думаешь, что твоя жертва пала.
Просто пойми, что душа моя болит,
и в сердце каменная боль попала.
Я не могу тебе всего сказать,
ведь откровение больно ранит.
Если ты смог меня связать,
