— Желаю удачи, — генерал-полковник пожал обоим руки и, уже забывая о них, схватился за рацию.
— Майор Латунин, — представился офицер, когда они покинули кабинет. — В Таджикистане я вместе с вами работал. Обрабатывал картинку из космоса и готовил материалы авиаразведки.
— Да, да я помню, — произнёс Окладников. — Была облачность, но вы обеспечили высокое качество изображения.
— Здесь облаков почти не бывает. Картинки отличные. Но солнце коварное, злое. Я за день под солнцем набегаюсь, а ночью спать не могу. Под веками белое солнце горит. Потом стал носить тёмные очки, отпустило. У вас есть тёмные очки, товарищ генерал?
— Нету.
— Возьмите мои. У меня есть вторая пара, — майор достал из кармана тёмные очки и протянул Окладникову. Тот благодарно взял.
— Ещё хочу сказать, товарищ генерал, тут у них вода от нашей отличная. Должно быть, соли другие. Не принимает желудок. А если чай покрепче заварить, да ещё с чабрецом, то нормально. Я из дома чай с чабрецом привез. Я вам отсыплю.
Синие глаза на медном лице майора сияли, словно ему доставляло радость удружить Окладникову. И Окладников испытал к нему благодарность за эти малые проявления теплоты и сердечности среди ревущих самолётных турбин, отточенных фюзеляжей, которые стремились в Алеппо с грузом ракет и бомб.
— Откуда родом? Как имя-отчество?
— С Ростова. Игорь Антонович.
— Значит, вместе поработаем, Игорь Антонович.
Остаток дня они с майором провели в разведцентре, просматривая фотографии из космоса и с самолёта-разведчика. Метины бункеров, сплетения окопов, жилой район, превращённый снарядами и бомбами в клетчатый отпечаток, похожий на вафлю, дороги, на которых виднелись брусочки грузовиков и точки пешеходов. Район был сложный. Предстояло на месте заслушать доклады батальонных командиров, спланировать артиллерийские удары, разработать план штурма, сводящий потери к минимуму.
— Отдыхайте, товарищ генерал, — простился с Окладниковым майор, когда малиновое воспалённое солнце садилось в холмы, и взлетающая пара штурмовиков казалась красной. — Завтра в шесть ноль-ноль вертолётный борт. Я за вами зайду.
Ночью его мучали сны. Он едет на аэродром по ночной Москве, и храм Василия Блаженного пылает своими куполами, как огромный чертополох, и ребристый косматый купол, словно бутон, дрожит, трепещет, готовый раскрыться в жаркий цветок, но вместо цветка разверзается чёрное гнилое дупло Чернобыля, веет едкая гарь, от которой першит горло, и он убегает от ядовитого облака, и рядом с ним бежит женщина с распущенными волосами, вся в белом, заглядывает ему в лицо и спрашивает: "Где мой муж?", а её муж, прапорщик Костенко, лежит на дороге, ведущей в Шатой, растерзанный фугасом, и над ним вьётся красноватая мошка, а женщина продолжает бежать и спрашивать: "Где мой муж?", и на снимке из космоса среди дорог и опорных пунктов лицо жены, измученное и несчастное, всё в слезах.
