Такими же фарисеями были, на мой взгляд, и «лесовики» — Паустовский и Пришвин, писавшие о рыбках и травках в дни террора, и Грин, фантаст Грин с его рваными парусами, закрывал глаза на реальный ужас. Этих писателей я называю подсластителями — большевики очень любили подслащенную карамель Вот Короленко и Волошин, оставшиеся в царстве большевиков, были честны Один протестовал, другой каменно молчал и писал акварели Судака и Карадага Вполне почтенное занятие.
Страшный писатель и расстрелянный большевиками русский экспрессионист Вогау-Пильняк, от всех его вещей веет откровенным холодным цинизмом. А обо всех этих Кавериных, Фединых и говорить не хочется — злобные, нетерпимые по своей сути приспособленцы, помнившие о табели о рангах со Старой площади. Я читал, собирал советских писателей, «изучал врага», — голая мертвечина и скука. Хотя иногда попадались интересные исторические романы Тынянова, Бородина, Яна, но все равно это средний уровень ниже Мережковского. Я довольно изощренный читатель и всегда могу отличить фальсификацию от выстраданного неповторимого текста
А в эмиграции был Набоков, блестящий, иронично-эротичный, он очень удобен для подражателей, но он не сумасшедший, как все его дворянские предшественники. Ведь и Толстой, и Бунин, и заболевший вишневой усадьбой мещанин Чехов — все подряд сумасшедшие, то есть люди, не удовлетворенные миром, литературные поджигатели и анархисты. Большевики были страшны для развития независимой литературы прежде всего тем, что издавали огромными тиражами классиков, рядились в гуманистические шкуры и создавали видимость существования литературного процесса. Они вовлекали в него писателей, чтобы контролировать их и истреблять Любимый большевистский капкан для западной интеллигенции — это создание видимости традиций в советской писанине типа прозы Нагибина и Казакова — голых имитаторов Бунина.
Единственный живой подлинно русский писатель – Оруэлл. Этот писал о нашей жизни правду, как он влез в наши шкуры, живя в Англии, понять трудно Правда, он повидал большевизм вблизи, в Испании. Так же, как литературу, большевики извратили и приручили православие И живопись, и музыку они тоже по мере сил калечили Но музыка — вещь беспредметная, и композиторам удавалось кое-что сочинять и при большевиках Такое положение террора в области культуры продолжалось очень долго. Менялись правители, менялись формы давления, но не менялась структура карательных органов ВЧК, ОГПУ, НКВД, КГБ Менялись поколения приспособленцев, у дедов-приспособленцев родились сыновья, у сыновей — внуки, и все они творили непотребный и гладкий миф о якобы независимой советской культуре.
