Губы Роба шевелились – он что-то говорил, но его слова сливались в ушах Онор, еще не отошедшей от шока, в неразборчивый гул. Теплые ладони Роба успокаивающе гладили ее по спине под рубашкой.
Наконец мозг Онор постепенно начал воспринимать то, что говорил ей Роб. Оказывается, он цитировал ей стихотворение Эндрю Бартона Паттерсона:
…Шел табун волной единой —
В гору лошади неслись
Там, где кураджонг с рябиной
Всюду буйно разрослись…
Роб замолчал, заглянул Онор в лицо, и в его глазах отразилось облегчение.
– Привет! – сказал он и ободряюще улыбнулся. – Добро пожаловать назад. Как вы себя чувствуете?
Смущенная и трепещущая, но пригревшаяся в его объятиях, Онор спросила:
– Как долго я была… в отключке?
– Пока мы огибали остров и еще почти две трети стихотворения «Парень со Снежной реки».
Она попыталась пошутить:
– Вы знаете его целиком наизусть?
Роб немного отстранился, и Онор оценила его тактичность.
– Не могу обещать, что не пропустил кое-какие строчки, – ответил он с мягким юмором. – Вы сможете доплыть до берега?
Она окинула взглядом знакомую лагуну и кивнула. Здесь Онор все было хорошо знакомо, а потому не вызывало страха. А еще хотелось поскорее покинуть этот чертов катер.
Она ступила дрожащими ногами на риф и подождала, пока Роб развернет катер, поставит его на якорь и присоединится к ней. Всю дорогу до лагеря он следовал за спутницей словно тень.
– Вы пока обсушитесь, а я приготовлю чай, – безапелляционно заявил Роб, и Онор подчинилась, слишком истощенная, чтобы заводить спор. На заплетающихся ногах она прошагала в палатку и рухнула на спальный мешок, чувствуя, что ее вот-вот стошнит, но понимая, что должна объяснить Робу свою странную реакцию. Он ни словом не обмолвился о прошлой ночи, однако ее поведение на катере он вряд ли проигнорирует.
Когда Онор вышла из палатки, Роб подвел ее к раскладному стулу и вложил в ладони чашку травяного чая:
– Я добавил сахар, чтобы снять шок.
Онор даже не знала, что в ее припасах, оказывается, имеется сахар. Она отхлебнула ромашковый чай, наконец-то начиная успокаиваться – сердце билось уже ровнее.
Онор хотелось, чтобы Роб заговорил первым, но он лишь молча смотрел на нее, и его молчание лишь укрепляло ее уверенность в том, что она обязана объясниться.
– Извини, что испортила тебе погружение.
Роб вскинул брови, и глаза его сверкнули.
– Не надо. Не извиняйся за то, в чем виноват я. Прости, что вынудил тебя отправиться со мной. – Он присел рядом на корточки. – Ты ведь пыталась дать мне понять, что боишься плавать на лодках, а я был слишком занят собственными нуждами. Мне так хотелось совершить это погружение.
