– Триша такая… Не могу даже описать, что сейчас чувствую… – выдохнул Макс.
Закончив рассматривать фотографии, он вернул их Кейт.
Она убрала их обратно в бумажник и повернулась к двери, чтобы уйти, но Макс спросил:
– Я заметил, что у нее не хватает парочки зубов. Когда они выпали?
Кейт замялась, а потом все же повернулась и снова села в кресло. Хотя дверь манила к себе и хотелось поскорее сбежать отсюда, Макс заслуживал того, чтобы узнать о том, что пропустил в жизни своей дочери.
– Она потеряла их в прошлом месяце. Оба сразу. Это напугало ее до смерти. Но потом зубная фея оставила ей взамен ее зубов двадцатидолларовую банкноту под подушкой, и Триша успокоилась.
Макс коротко рассмеялся. Его низкий, звучный смех напомнил Кейт о тех моментах, когда муж подхватывал ее на руки и, хохоча, кружил ее по комнате. Печально, что на протяжении последних восьми лет на память не приходили такие счастливые минуты и все то хорошее, что было в их семейной жизни, – все вытеснили воспоминания о пьянстве этого человека. Но сейчас, в их доме, рядом с трезвым Максом, Кейт хотелось хотя бы на десять минут напомнить себе, что она когда-то влюбилась вовсе не в алкоголика, а в замечательного парня.
– Зубная фея, вот как?
Отогнав воспоминания, Кейт повернулась к собеседнику.
– Уверена, что Триша уже знает, кто оставляет ей эти деньги, но ее это устраивает.
– Значит, она больше не верит ни в Санта-Клауса, ни в Пасхального кролика?
– Нет, это ты пропустил.
Это было сказано в шутку, но в комнате вдруг воцарилось молчание. Когда оно затянулось, Кейт не выдержала и произнесла:
– Извини.
– За что?
– За то, что причинила тебе боль, скрыв от тебя дочь.
– Ты поступила так, как должна была.
Макс говорил так спокойно, он совсем не был сейчас похож на себя прежнего. Кейт почувствовала облечение и смятение одновременно.
Она взяла стакан с чаем со стола, размышляя о том, что Макс, кажется, искренне хочет общаться со своей дочерью. От этой мысли совесть начала мучить Кейт еще сильнее.
Макс сменил тему:
– Я обратил внимание, что у Триши много кукол.
– Как и у любой маленькой девочки.
– Я себя ощущаю так странно, пытаясь найти с Тришей общий язык.
– Я помогу тебе.
– Это был бы замечательно.
Макс искренне улыбнулся, но разговор снова не клеился.
Кейт вскочила с кресла.
– Мне надо идти.
Он тоже поднялся на ноги.
– Да, конечно.
Она направилась к дверям, проклиная про себя Макса за то, что тот стал таким милым, приветливым лишь сейчас, когда это уже не важно, когда ничего нельзя вернуть. Сердце наполнило чувство потери. Не дойдя до дверей, Кейт повернулась.
