– Ты! – Он чуть не ткнул ее пальцем в нос. – Я тебе подходил лишь для того, чтобы доказать своему папочке, какая ты самостоятельная и независимая, но я был недостаточно хорош, чтобы стать отцом твоих детей!
Господи! Если бы он смог тогда чувствовать что-то еще помимо ужасного опустошения, заполнившего душу. Все, чего он хотел, – это создать семью с этой женщиной. Семью, которую он любил бы, оберегал и лелеял.
До того, как он встретил Каро, он не представлял, что возможно любить кого-нибудь так беззаветно и преданно. Когда он понял, что она не любит его так, как любит ее он, то потерял жизненные ориентиры.
Одно ему было ясно: уходить от нее он не собирался. Он винил ее отца за то, что эмоционально подавлял дочь. Джек успел понять, что другие женщины не обладали и половиной – даже четвертью – тех качеств, которыми обладала Каро.
Он высоко ценил ее и любил.
А она растоптала его чувства.
Когда он спросил ее про детей, то она рассмеялась. Рассмеялась, подумать только!
Джек потер лоб. Он никогда не забудет выражение ее лица в тот момент. Тогда он понял, что нет смысла прятаться от правды: Каро не согласится строить с ним настоящую семью.
И он ушел, чтобы окончательно себя не потерять.
Убежал, пока не поздно, пока внутри осталось хоть что-то от него самого.
– Твое сердце? – выкрикнул он. – Зачем оно тебе было нужно? Хватит изображать пострадавшую сторону. У тебя нет на это права.
Каро трясло.
– Это у меня нет права?
Джеку было странно видеть, как она разъярилась. Когда они были женаты – вообще-то они все еще женаты, – Каро редко теряла самообладание. Да, она могла сердиться и злиться, но он не помнил, чтобы она когда-нибудь выходила из себя.
Глаза у нее сверкали, она раскраснелась. Куда подевалась выдержанная Каро? И при этом она выглядела… на редкость притягательно. Так и хочется и дальше подстрекать ее.
Джек ненавидел себя за это. И еще больше ненавидел за желание обнять ее и утешить.
Он видел, что она пытается обуздать свой гнев.
– По-твоему, мое нежелание иметь детей делает меня чудовищем. Дети всегда были для тебя важнее, чем для меня. Стыд и позор, что мы не обсудили наши взгляды на это до того, как поженились.
Он ткнул в нее пальцем:
– Стыд и позор в том, что твоя работа – твоя дурацкая, бесценная работа – была для тебя важнее, чем я, чем наши отношения и семья. Поэтому мы и не смогли создать настоящую семью. – Старое раздражение охватило его. И боль, которая всегда этому сопутствовала. – Что такого важного в твоей работе? Что в ней такого, кроме пустоты и легковесности? Едва ли можно назвать ее жизненно важной!
