— Возьми хоть часть в зачет, — в голосе Коли засквозили просительные интонации.
— Возьму, конечно… Не тебе же оставлять. — Татуированная рука татарина ловко сгребла рубли. — Короче, тут где-то на пятьдесят пять долларов. Когда остальное закроешь?
— Я не смогу закрыть остальное, — пугаясь собственного голоса, произнес Кашкет.
— Как — вообще?
— Вообще…
— Значит, фуфло мне заряжал? — не дождавшись ответа, Равиль со значением покачал головой. — А знаешь, как называются те, которые фуфло заряжают? Фуфлыжниками называются. А знаешь, что с фуфлыжниками делают? В глаза мне смотри! — неожиданно повысил голос говоривший. — Кому говорю, в глаза!
Подняв взгляд на татарина, Кашкет понял: от этого человека вряд ли можно ожидать пощады. «Фуфлыжникам» не принято прощать: простив карточный долг, выигравший неминуемо потеряет авторитет. И теперь лишь Равиль и только Равиль вправе решать, как поступить с проигравшим. В худшем случае он «опустит» его, «путевого мужика» Кашкета, прямо тут, в камере пересылки. В лучшем — сломает ему руку, что также принято в этой ситуации.
— Ну что, фуфлыжник, очком отвечать придется. — Пальцы Равиля уже расстегнули ширинку брюк, когда «фуфлыжник», полностью потеряв контроль над собой, бухнулся на колени и, закатав рукав, вытянул вперед руку.
— Равиль, не надо! — срываясь в истерику, кричал он. — Рука карты держала, ее ломай! Я рукой отвечу, Равиль, только не это!
Но татарин, не обращая никакого внимания на крики «фуфлыжника», уже расстегнул штаны, приспустив их до колен.
— Пацаны, подержите его, чтобы не брыкался, — произнес он, оборачиваясь к сокамерникам. — Порнуха есть какая-нибудь? Ага, давай сюда, я ему на спину пристрою…
Уже на зоне, куда Кашкет отправился с репутацией опущенного, он случайно узнал: его недавний противник Равиль слыл одним из самых опытных «катал» Казани. Вне сомнения, первоначальный проигрыш татарина был типичной уловкой, чтобы затянуть соперника в игру. Удивительно, но Кашкет, знавший и не такие приемы «катки», не понял этого сразу. Впрочем, это был не единственный прокол проигравшего. Потом Кашкет сообразил: новенькая карточная колода, купленная у краснопресненского «вертухая», наверняка была предварительно «заряжена». Равиль оказался настолько виртуозным «каталой», что даже опытный Коля не заметил обмана.
Впрочем, судьбу бывшего «путевого мужика», а ныне «проткнутого пидора» это знание уже не облегчило: провести пять лет в «петушином» сословии — испытание слишком жестокое…
