Впрочем, проблема решалась просто. Дав взятку врачу, Отари продлил свое пребывание еще на неделю. Затем еще на неделю…
Все произошло именно так, как и планировали Шенгелая и его адвокат.
Седьмого мая состоялся суд. Судья — пожилая, злобная, похожая на высушенную змею тетка, — хищно сверкая очками с бифокальными линзами, сообщила, что суд «считает возможным изменить меру пресечения на освобождение под залог двадцати тысяч долларов, которые следует внести на расчетный счет суда в рублях в соответствии с теперешним курсом Московской межбанковской валютной биржи». Под такой же залог был освобожден и Мамука: Шенгелая не мыслил себя без телохранителя.
Сорок тысяч долларов внесла фирма, подконтрольная Важе Сулаквелидзе, и вскоре недавние арестанты жадно вдыхали пьянящий запах свободы.
Вечер было решено провести в ресторане сообразно национальной традиции. Тем более что повод для застолья выглядел более чем серьезным. Собрались лишь самые близкие — Мамука, адвокат, родственники и, естественно, Важа Сулаквелидзе.
Выпитое подействовало на публику расслабляюще: когда за окнами зависла глубокая ночная тьма и предупредительные официанты зажгли бра, разговор стал более откровенным и раскованным.
— Важа, — произнес Отари, непривычно пьяный после трехмесячного воздержания от спиртного, — там, в тюрьме, со мной такое случилось… Вот, послушай…
Крестный отец слушал внимательно, не перебивая, а дослушав, изменился в лице.
— Кто, ты говоришь, это был? Гурам Анджапаридзе?
— Да, — кивнул Шенгелая.
Важа тяжело вздохнул.
— М-да, запорол ты косяк. Знаю я этого Гурама, еще по Тбилиси знаю. Этот никому не простит. Этот за все спросит. А не спросит — авторитет свой уронит. Повезло тебе, брат, повезло, вот что я тебе скажу. Не появись тогда на «хате» «рекс», не сидели бы мы тут с тобой. Да за такие слова, да еще при свидетелях…
— Что такое? — тревожно спросил Отари, мгновенно протрезвев.
— По всем понятиям, он должен тебя вальнуть, вот что, — подвел итог Важа и, печально взглянув на собеседника, продолжил: — И я ничем не смогу тебе помочь. Это — его право. Сам-то он скорей всего на этап в лагерь пойдет, но это ровным счетом ничего не меняет. Он и оттуда тебя достанет, если захочет.
— Так что же мне делать? — лицо Шенгелая неестественно побледнело.
— Дам я тебе один хороший совет. Продавай все, что у тебя тут есть, к чертовой матери и возвращайся в Тбилиси. Там теперь все дешево, сто баксов — не разменная бумажка, как в Москве, а огромные деньги. Неделю, а то и две жить можно! Ты ведь в России хорошо поднялся — на три, четыре жизни хватит! А потом в Тбилиси ты по-любому вором будешь. Это тебе я говорю. Главное, меня не забывай…
