…Овражек был наспех забросан тонкими деревцами – осинами и берёзами. Его осинами и берёзами! Из его родного леса! Их ветви не могли, как ни старались, скрыть это.
Его односельчане. Почти всех он знал с детства. Мать мёртвой ладонью навеки закрыла личико ребёнка, в попытке уберечь дитя хотя бы от предсмертного ужаса.
Катерина, доярка с фермы, и её сынок Павлик. Ему было три года. Рядом (они и жили по соседству!) труп старухи в сорочке, – она стояла на коленях, уронив свою седую голову на грудь. Это Марфа Мефодьевна. Ей не дали даже одеться. И ещё, и ещё…
Макаров упал лицом в дорожную пыль, не в силах больше смотреть. Он бы завыл, да сил не осталось никаких. Так он и застыл надо рвом, – точно сам умер.
Прямо над ним каркнул ворон и вернул его к реальности. Раздавленный, он поднялся с колен, вытер лицо рукавом гимнастёрки и снял с плеча автомат. Высоко подняв автомат, он крикнул что есть мочи, и эхо пронеслось над оврагом, над лесом, над страной, над Землёй:
– Клянусь! Клянусь вам, я буду жить, пока не убью последнюю фашистскую гадину!
Длинная автоматная очередь прошила небо над оврагом, и вороньё с криком разлетелось. Камнем вниз упал подстреленный ворон. Макаров вскинул на плечо автомат и ушёл, чётко печатая шаг. И ни разу не оглянулся. Он знал, что больше никогда сюда не вернётся.
VII
Конечно, в расположение он опоздал.
Вкусно дымила полевая кухня. Правильно, жизнь-то идёт… Хлопотал с дровами повар Васька, весельчак и балагур. Мирно паслись кони. Бойцы, рассевшись на траве под деревьями, хлебали суп из котелков.
Душу словно в тисках зажало. Макаров отчётливо осознал, что отныне его дом – окоп. Его семья – солдатское братство, где тебя понимают без слов. И идти ему больше некуда. И не к кому.
Майор, сидя на бревне возле канавы, изучал карту. Чуть не на плече у него лежало дуло противотанкового ружья. Он показывал неопытным бойцам, как быстро оборудовать огневую позицию, используя естественный рельеф местности. Все поняли, ничего хитрого нет. Теперь надо разобрать ружьё, вот-вот выдвинемся… Когда из-за деревьев, белый как мел, появился Макаров, майор взглянул ему в лицо и всё понял. Линия фронта неумолимо ползёт на восток…
Как слепой, Макаров шёл к кухне. Непривычно молчаливый Васька протянул ему котелок и горбушку хлеба. Макаров отошёл в сторону и сел на корень берёзы. Суп он дохлебал пополам со слезами.
Наконец Макаров отложил котелок. Решительно подошёл к майору, козырнул:
