– Ты соображаешь, что говоришь? Ты говоришь, что сидела здесь, и все эти парни…
– Ты всегда прятался, – обрезала его бабушка. – Чтобы никому не помешать. Стоило тебе выйти в открытую, и ты увидел бы то же, что видела я. Я помалкивала. Она остынет. Это ее время, время жить. У каждой женщины наступает такая пора. Это тяжело, но пережить можно. Каждый новый мужчина ежедневно творит чудеса в девичьей душе.
– Ты, ты, ты, ты! – И отец едва не задохнулся, с выпученными глазами, хватаясь за горло, которому узок стал воротничок. Он в изнеможении откинулся на спинку стула.
Мать сидела оглушенная.
– Доброе утро всем!
Марианна сбежала по ступенькам вниз. Отец воззрился на нее.
– Это все ты, ты, ты! – продолжал он обвинять во всем бабушку.
«Сейчас я с криками выбегу на улицу, – думал отец, – и разобью стекло на сигнале пожарной тревоги, и нажму на кнопку, и вызову пожарные машины с брандспойтами. А может, разразится поздняя снежная буря, и я выставлю Марианну на улицу, на мороз…»
Он не предпринял ничего. Поскольку в комнате для такого времени года было слишком жарко, все вышли на прохладную веранду, а Марианна, уставившись на стакан с апельсиновым соком, осталась одна за столом.
