– Она чуть не сбила меня с ног, – пожаловался отец, приглаживая усы. – А этот что? Болван неотесанный? Ладно.
В тот же день, вернувшись домой, Марианна прямо проследовала к своим граммофонным пластинкам. Шипение патефонной иглы наполнило дом. Она поставила «Древнюю черную магию» двадцать один раз и, плавая по комнате с закрытыми глазами, подпевала: «Ля-ля-ля».
– Я боюсь войти в свою собственную гостиную, – заявил отец. – Я ушел с работы ради того, чтобы наслаждаться сигарами и жизнью, а вовсе не для того, чтобы в моей гостиной, под моей люстрой, вокруг меня жужжала эта вертихвостка-родственница.
– Тише, – сказала мать.
– В моей жизни наступил кризис, – заявил отец. – В конце концов, она всего лишь гостья…
– Ты знаешь ведь, как чувствуют себя гостящие девицы. Уехав из дома, они считают, что оказались в Париже, во Франции. Она покинет нас в октябре. И это не так уж плохо.
– А ну, посмотрим, – медленно принялся считать отец. – Как раз к тому времени, примерно через сто тридцать дней, меня похоронят на кладбище Грин Лоун. – Он встал, бросил свою газету на пол. – Ей-богу, я сейчас же поговорю с ней.
Он подошел и встал в дверях в гостиную, вперив взгляд в вальсирующую Марианну. «Ля», – подпевала она звучащей мелодии.
Откашлявшись, он вошел в комнату.
– Марианна, – сказал он.
– «Эта древняя черная магия…» – напевала Марианна. – Да?
Он смотрел, как извиваются в воздухе ее руки. Танцуя, она вдруг бросила на него горящий взгляд.
– Мне надо поговорить с тобой.
Он подтянул галстук на шее.
– Да-ди-дум-дум-да-ди-дум-дум-дум, – напевала она.
– Ты слышишь меня? – вскричал он.
– Он такой симпатичный, – сказала она.
– Вероятно.
– Знаете, он кланяется и открывает передо мной двери, как настоящий дворецкий, и играет на трубе, как Гарри Джеймс, и сегодня утром он принес мне маргаритки.
– Не сомневаюсь.
– У него такие голубые глаза! – И она возвела очи к потолку.
Ничего достойного внимания он не смог узреть на потолке.
Продолжая танцевать, она не спускала глаз с потолка, он подошел, встал рядом с ней и тоже стал глядеть на потолок, но на нем не было ни пятен от дождя, ни трещины, и он вздохнул:
– Марианна.
– И мы ели омаров в кафе на реке.
– Омаров… Понятно, но все-таки нам не хотелось бы, чтобы ты ослабла, свалилась. Завтра, хотя бы на один день, ты останешься дома и поможешь своей тете Мэт вырезать салфетки…
– Да, сэр.
И, распустив крылышки, она закружилась по комнате.
– Ты слышала, что я тебе сказал? – спросил он.
