Вот вам и пятьдесят два года, вот вам и пожилой уже возраст! Талантлив был Пётр Андреевич, одарён всем, что лишь может дать Господь человеку, а его сильная воля и стремление всё познать и того больше проявились в нём. Сам он, верно, и не осознавал того, что сделал в свои немолодые годы: ну и что в том, что овладел разными языками, ну и что в том, что познал суть кораблестроения и вождения кораблей, ну и что в том, что увидел и узнал столько, сколько иному боярину надобно не за одно поколение пережить, чтобы так изловчиться. Не ценил в себе того, что мог, всё ещё помня тот ужас, что нагнал на всех царь-батюшка при стрелецких казнях...
Впрочем, этот страх, сидящий глубоко внутри, не мешал ему и восхищаться тем, что наблюдал он за границей. Правда, его не слишком взволновали каменные и зело изрядные дома в Местре, Виченце, Вероне или Болонье. А вот изящнейшая отделка маленького островка Мальта заставила Петра Андреевича вылить на бумагу восторженные строчки: «Город Мальты сделан предивною фортификациею и с такими крепостьми от моря и до земли, что уму человеческому непостижимо...»
Знал Пётр Андреевич, что даже таможенные пошлины брали мальтийцы с проходящих кораблей не деньгами, а мешками с землёй, потому как островок их был крохотен и весь скалист. И добирался снова до сути этого удивительного явления, и не скрывал своего восторга перед умом человеческим.
«Ум человеческий скоро не обымет подлинно о том писать, как та фортеца построена. Только об ней напишу, что суть во всём свете предивная вещь и не боится та фортеца приходу неприятельского со множеством ратей, кроме воли Божеской...»
Лёгкий и покладистый характер Толстого всюду за границей привлекал к нему людей, а скорое знание языка давало ему свободу в общении. И потому быстро познавал он и разницу в нравах и обычаях городов, которые никак было бы не понять неторопливому уму другого русского. «Миланские жители — люди добронравные, — писал он в своём дневнике, — к приезжим иноземцам зело ласковые, а венециане — люди умные и учёных зело много, однако ж нравы имеют видом неласковые, хоть и к приезжим иноземцам зело приемны». И даже на такую особенность обратил внимание Толстой, что богачи одного района натравливают жителей на поселенцев из другого района и потому происходят тут великие кровопролития, «ссорят, чтобы они не были между собою согласны, для того, что боятся от них бунтов».
Впрочем, Пётр Андреевич Толстой отправился за границу не ради впечатлений и осмотра достопримечательностей. Главным было для него не только теоретическое изучение морского дела, но и морская практика. 10 сентября 1697 года он отправился в первое своё морское путешествие. «Нанял я себе место на корабле, на котором мне для учения надлежащего своего дела ехать из Венеции на море, и быть мне на том корабле полтора месяца или более».
