Искры гнева выплёскивали карие очи горянки, и было ясно Малюте Скуратову, что она не забудет их имена.
В следующую встречу — пара новых фамилий, с того момента занесённых памятью царицы в списки обречённых.
Не спешил Малюта с изложением своего плана перетряски векового уклада русского народа государю. Терпеливо ждал, когда о нём вспомнит сам Иван Грозный. И терпение его было вознаграждено. Государь в конце концов задал вопрос. С явным недовольством:
— Скоро ли думку свою до ума доведёшь?
— Похоже, да. Пару месяцев ещё дай мне, государь, и тогда изложу мысли свои со всей ладностью.
Через недельку-другую вновь вопрос:
— Движется к исходу задуманное?
— Очень даже. Надеюсь, мой государь, управиться раньше определённого срока.
Он и в самом деле вскоре сообщил о готовности к серьёзной беседе, опередив на немного условленное время. И не с пустыми руками пришёл, а с листками бумаги, на которых изложен весь план.
Всё понравилось Ивану Грозному, и он не только послушал Скуратова, но и внимательно прочитал исписанные ловким почерком листки. По возникшим сомнениям попросил разъяснений.
— Вот ты предлагаешь набрать тысячу телохранителей? Это что? Повторение адашевской тысячи?
— И да, и нет. Адашевская тысяча для службы тебе в Кремле в пику ненадёжным боярам. Пусть она остаётся. Только, если будет твоя воля, нужно будет пошерстить её, избавившись от тех, кто начал якшаться с боярами, плетя с ними вместе нити крамольные. Если повелишь, я этим займусь.
— Кроме тебя кому ещё? Но дальше излагай.
— Новая тысяча — это твои телохранители.
— А царёв полк сам по себе?
— Конечно. Но ещё и опричь его — полк. Вдобавок к тысяче телохранителей. Кто посмеет поднять руку на такую силищу?
— Выходит — опричная рать?
— И не только рать. Города твои. Области. Личные, опричь остальной земли, управляемые приказами. Скажем так: земскими.
— Ловко! Опричные и земские. Так и сделаем!
Потянулся долгий процесс подготовки переворота. Перво-наперво, по слову того же Малюты Скуратова, Иван Грозный ввёл в число посвящённых Басмановых, отца с сыном, и князя Афанасия Вяземского, кто почти вплотную приблизился к царю умением ловко скоморошествовать. Они и определяли, какие города и земли, им подвластные, сделать собственностью царя, вызывали оттуда преданных друзей в Москву, не объясняя даже, чего ради эти сборы.
В тайне готовился и обоз из пяти сотен параконок на железном ходу. Если кто узнавал об этих тайных делах и, не дай Бог, проявлял пусть самое малое любопытство, исчезал бесследно.
