— Возможно, было странно рассказывать вам эту историю, — неторопливо и спокойно сказал он. — В ней я определенно выгляжу не с лучшей стороны. Но мне кажется, чтобы объяснить, почему Лори была так важна, стоило начать издалека. Что делало ее такой потрясающей, так это то, что... ей было не все равно. Она искренне заботилась о людях. И это столь же необычно, как и прекрасно. Именно поэтому ее будет так чертовски не хватать.
Я вытерла ладошкой слезу, прежде чем Джимми смог бы заметить, что я плакала. К несчастью, недостаточно быстро. По крайней мере, не похоже на то, что в таком состоянии пребывала одна я. Повезло, что хоть зал не затопило.
Он повернулся ко мне с лицом, лишенным эмоций.
— Пойдем.
Я шмыгнула носом.
— Угу.
Мы пошли обратно к нашим местам, на этот раз его рука лежала на моей пояснице, ведя вперед. Но не успели мы дойти до них, как на пути стал Мал. Без слов он обхватил Джимми руками. Он крепко обнял его, похлопывая по спине, как обычно это делают парни. У Джимми ушла секунда, чтобы ответить и похлопать его в ответ. Снова зазвучал орган и каждый вокруг нас встал на ноги. Голоса заполнили зал.
Я скользнула на скамью и заняла свое место. Джимми сел рядом, его нога задела мою. Я ожидала, он проворчит, чтобы я подвинулась, впрочем, места тут особо не было в связи с неожиданно образовавшейся сумочкой. Но он не стал этого делать. Если честно, то после всей драмы и эмоционального переполоха держаться ближе казалось хорошей идеей.
Для него, разумеется. Я была в порядке.
Его взгляд мельком упал на место, где мы соприкасались, и затем он отвернулся.
— Ты в норме?
— Да. А ты?
Он издал звук, который вполне подходил для знака согласия.
— Хорошо, — я положила руки на колени.
У кафедры начал говорить проповедник. Нога Джимми прижалась немного ближе. Вот только смотрел он прямо перед собой, видимо, не понимая, что творит. На его лице ничего не отражалось. Быть может, таким образом он выражал свою признательность, благодарил меня. А может у него была судорога. Не важно. Мои губы изогнулись в маленькой улыбке, и в облегчении опустились плечи.
У нас получилось. Мы прошли через это.
Черничный пирог был исчадием ада.
На то, чтобы убедиться в этом наверняка, у меня ушло два куска. Но теперь я была уверена.
Я сидела в углу гостиной в доме Эриксонов, с Эв по одну сторону, и Энн — по другую. На коленях у каждой стояло по пустой тарелке. Эти поминки совершенно отличались от остальных. Они включали еду, хорошую музыку и почти всех знакомых семейства Эриксонов. Вначале преобладала печальная атмосфера. Конечно, не без этого. Но разговоры и тихий смех медленно наполнили пространство, пока это не стало больше походить на празднование жизни Лори, чем на оплакивание ее ухода из жизни. Сейчас, пять часов спустя, толпа начала редеть. Я подавила зевок, моргая уставшими глазами. Это был тот еще денек, полный всевозможных эмоциональных взлетов и падений.
