– Нет, – устало ответил бледный человек. – Я предпочитаю устные договорённости бумажной волоките.
– Но как же так?! – возмутился нотариус. – Неужели вы не понимаете, что в наше время нельзя верить на слово?! Лишь документально заверенные обязательства и свидетельства имеют законную силу!
– Не всегда, не всегда, – покачал головой мужчина. – Нити судьбы слишком хрупки, а будущее нигде не записано. Оно не терпит, когда его пытаются загнать на бумагу. Нити судьбы лопаются, и будущее отматывается назад, становясь прошлым. И никакие бумаги уже не имеют прежней цены – ведь они остались в прошлом, – Бравербург смотрел перед собой пустыми глазами и, казалось, говорил для самого себя.
– Я чужд философии, – ответил Гришейм, подписывая договор и возвращая его нотариусу. – Но верю в силу документов. А согласно им, дом теперь принадлежит мне.
– А философом быть и не надо, – ответил Бравербург, поднимаясь со своего места. – Все эти письменные договоры и обязательства – не более чем тщательно продуманное бумагомарательство. Устные же обещания – обещания самого сердца. Вот их-то и нужно выполнять в первую очередь… – он вдруг встряхнулся от своей сонности и заговорил уже энергичнее, – Что ж, мистер Гришейм… позвольте поздравить вас с приобретением, – Бравербург протянул руку.
– Благодарю. Это чудесный дом, – от улыбки усики Гришейма топорщились, придавая ему неимоверно довольный вид.
Он пожал руку Бравербурга, а тот вдруг вцепился в собеседника так, что побелели костяшки.
– Мистер Гришейм, я могу попросить вас об одном небольшом одолжении?
– Конечно. Буду рад вам помочь, – ответил тот, пытаясь вежливо разомкнуть затягивавшееся рукопожатие.
– В доме осталась одна вещь… старая музыкальная шкатулка. Не могли бы вы оставить её на прежнем месте? – Бравербург продолжал удерживать ладонь мужчины.
– А разве вы не собираетесь её забрать?
– Собираюсь… но не сейчас. Понимаете ли, эта вещица осталась мне на память от покойной жены. Она слишком хрупка, чтобы подвергать её тяготам переезда. Не возражаете, если она пока останется у вас? Я заберу её, как только обоснуюсь на новом месте.
– Хорошо-хорошо, – Гришейм отбросил вежливость и пытался выдернуть руку.
– И, пожалуйста, не двигайте её, пока я не заберу шкатулку сам. Обещаете? – Бравербург умоляюще смотрел ему в лицо.
– Обещаю.
– Спасибо, – странный человек с облегчением отпустил руку Гришейма.
– 166—
* * *
– Ух ты! Какой красивый дом, папочка! – маленькая Элиза, запрокинув головку, с восхищением рассматривала огромный особняк.
