Он, в самом деле, сказал "божественно пропорциональна"?
Официант принёс наш заказ. Я хочу снова восстановить своё душевное равновесие и поэтому меняю тему:
— Мой адрес вам дала Адель?
Он качает головой и лукаво улыбается.
— Она не может от меня ничего скрыть, мадемуазель Марс.
— Ах, да? — спрашиваю я удивлённо. — Но, скорее, меня это беспокоит.
— Я – милый мальчик, следовательно, вы не должны меня бояться.
— Если вы такой милый мальчик, почему не пригласили на ужин одну из своих многочисленных поклонниц? Этим вы бы оказали ей большую любезность. И она бы часами восторженно говорила о вашем романе.
— Думаю, потому что с одной стороны, мне бы надоело говорить часами о моём романе. С другой стороны, потому что я нахожу вас крайне очаровательной. Это так просто.
Крайне очаровательная?
По мне пробегает дрожь. Моё лицо меняет цвет от розового до красного мака.
Очаровательная – почему? Очаровательная – как? Потому что я – божественно пропорциональная?
Я просто немею. Мне кажется, будто мой мозг настраивается повиноваться ему, я глупо улыбаюсь и задумчиво поигрываю вилкой. Чувствую, как его взгляд задерживается на мне. Наверняка, сейчас он вдоволь наслаждается тем, что сбил меня с толку.
— Ах... спасибо за комплимент.
Смена темы сейчас была бы хорошей идеей.
— Гари выглядит очень очаровательным. В любом случае, у него очень обаятельная улыбка.
— Гари – чудесный человек. Я не знаю никого, кто обладает большей человечностью, чем мой дворецкий. И он всегда очень мудро отзывается о людях и вещах.
— Вы удостаиваете его звания своего доверенного?
— Определённым образом, да... Когда умерли мои родители, он много обо мне заботился.
— Вы потеряли также и вашу мать? Я думала, умер только ваш отец...
После этого Давид начинает рассматривать ножку своего стакана. Губы складываются в горькую линию.
Хм-м, снова щекотливая тема.
— Конечно, это не указано в моей биографии. У меня нет желания говорить об этом. Совсем никакого желания.
И он снова закрывается как устрица. Во время приёма пищи Давид остаётся сдержанным, вежливо отвечает на мои вопросы и со своей стороны задёт много вопросов об Оливере, моей жизни и учёбе. Кажется, прежде всего, его занимает Оливер. Может ли быть, что он ревнив?
Мы садимся в "Ягуар". Поездка проходит молча. Я упираюсь локтем в открытое окно, рукой в мой подбородок и рассматриваю огни Парижа. Тёплый ветер гуляет по моим волосам. Не знаю, ни что я должна говорить, ни что должна думать. Неожиданные повороты эмоций Давида пугают меня. Слишком много щекотливых тем, которые раздражают или ранят его. Он слишком чувствительный, очень загадочный. Мы прибываем ко мне. Гари открывает дверь. Давид выходит со мной и сопровождает к входу, пол которого облицован керамической плиткой с цветочным мотивом. Я включаю свет. Моё сердце стучит так сильно, что боюсь, мужчина может это услышать.
