Он стал кружить по сцене, медленно сужая круги вокруг Пера. Осторожные, плавные движения, кажущиеся обманчиво медлительными, призванные скрыть момент атаки и провоцирующие противника на необдуманные действия. Хорошо идет, отметил Ганзель. Видно, что опытен. Даже столкнувшись с таким непривычным противником, не растерялся, не позволил перехватить инициативу, наоборот, прощупывает, разминается…
«Я бы не стал тянуть, - подумал Ганзель, поймав себя на том, что пальцы машинально стиснули перила ложи, - Этот Перо – неприятнейший тип, таким нельзя позволять навязывать себе правила боя. Надо было сразу нападать, не теряя ни единого мгновенья, смять напором, оглушить, и тут же вонзить зубы в белый балахон…»
Легко рассуждать, мелькнула на задворках сознания досадливо звенящая мысль, ну а как сам бы оказался на сцене?.. Старая акула умеет выглядеть внушительно и жутко, этого у нее не отнять, но в силах ли она позабавить зрителя так, как эти куклы? И долго ли продержится под напором более молодых и вертких хищников?
Четырехрукий, все сужавший и сужавший спираль вокруг Пера, метнулся вперед.
Он не случайно дожил до финальной части представления. Он был стремителен, силен, опасен и, в то же время, осторожен. Отличное сочетание что для куклы, что для мула, который пытается выжить в подворотнях Вальтербурга. Бросок был стремителен, плавен – его тело точно превратилось в упругую струйку воды, выпрыснутую под огромным напором. Кажется, даже стружка не зашуршала под его ногами. Ганзель, успевший поймать момент атаки, едва удержался от того, чтоб сладострастно стиснуть зубы. Он уже видел белый балахон, превратившийся в грязно-алую тряпку, отброшенную вглубь сцены... Господин Перо, грустный паяц, даже не повернулся в ту сторону, откуда ему грозила опасность. Все это время он стоял в одной позе, даже не поворачивая головы.
Все произошло мгновенно. Так быстро, что ошарашенная публика «Театра плачущих кукол» молчала еще несколько секунд, прежде чем осознала, что произошло.
Это случилось, когда четырехрукий был в шаге от белого паяца. Ганзелю показалось, что господин Перо взорвался. Мгновенно и бесшумно, точно под его балахоном была спрятана взрывчатка, превратившая его тело в подобие шапки одуванчика. Лоскуты белой ткани взметнулись во все стороны сразу. Но взрывы не бывают бесшумными.
Четырехрукий, так и коснувшись Пера, отчего-то замер в самой нелепой позе. Напряженное тело, секунду назад готовое смять противника, обрушиться на него подобием стального молота, вдруг остановилось и стало медленно обмякать. Даже из зрительской ложи было видно, как расслабляются внушительные мышцы. Мул зашатался. И внезапно закричал от боли.
