- Твоя… кукла оказалась куда хитрее, чем… чем мне казалось. У нее большое будущее, Ганзель… Быть может, не только на сцене. Никогда не видел ни в одном человеке такого сочетания дьявольской хитрости и животной злости… Поразительное существо… Он один собирал бы аншлаг каждый вечер… Но уже поздно. Театр закрывается.
- Он вырвался из клетки?
Варрава через силу кивнул. Ком плоти, бывший прежде его правым ухом, шлепнулся на пол.
- Это случилось сегодня… Удивительно способный мальчуган… Я сразу понял, у него потрясающие задатки… Но он не просто хищник… О нет, он куда сложнее.
- Не сложнее еловой шишки, - огрызнулся Ганзель, - Что произошло? Он вырвался из клетки?
- Не только… выбрался, Ганзель, он увел за собой моих лучших кукол… Синюю Мальву, Перо и Антропоса. Как они блистали на сцене!.. Невероятно, что они признали вожаком деревянное полено. И подчинились ему… Ворвались сюда, как разъяренные фурии… Бедного мистера Дэйрмана сунули в чан с пиявками. А меня, старика, нарочно бросили умирать… Проклятое генетическое семя… Но все-таки они бесподобны… Знаешь, я даже восхищаюсь ими. Как учитель, наставник. Они – лучшее из всего, что мне приходилось создавать… В каком-то смысле они ведь мои дети…
- А теперь твои дети – на улицах Вальтербурга! – рявкнул Ганзель, борясь с желанием разрядить второй ствол прямо в гнилостный нарост на плечах господина директора, с которого на него смотрел с прежней насмешкой желтый глаз, - С пробирками, полными самого страшного яда! С ключом, который может выжечь все живые клетки отсюда и до океана!
- Да, - сказал Карраб Варрава, медленно расползаясь, и Ганзелю почудилось, что на остатках обезображенного лица он видит улыбку, - Но в этом есть и положительная сторона… Которая меня даже забавляет.
- Какая же?
- Теперь это только твоя забота…
Глаз господина Варравы без всякого интереса уставился в ствол мушкета. Ганзеля подмывало спустить курок, пусть даже за это придется расплатиться новым взрывом грохота. Ноющие уши - не такая уж и большая цена за возможность увидеть господина Карраба Варраву в виде мелкой слякоти, усеявшей стены и потолок кабинета. Наверно, он того и ждал.
Ганзель забросил мушкет на плечо.
- Я всегда неважно разбирался в искусстве, - процедил он, делая шаг к двери, - И ничего не смыслю в театре. Поэтому не стану мешать вашему последнему спектаклю, господин Варрава. Сцена ваша. Правда, в этот раз придется играть в одиночестве и без зрителей. Но я уверен, что вы отлично справитесь.
