Посреди кабинета стояло сооружение, в котором Ганзель мгновенно узнал инвалидную коляску Карраба Варравы. Только то, что в ней теперь помещалось, не было Каррабом Варравой. Оно вообще не было человеком. Больше всего оно походило на медленно оплывающий свечной агарок. Или что-то вроде бесформенного кома желтоватого теста, истекающего болотной жижей. Местами это тесто бугрилось складками, из которых в изобилии торчали пучки жестких волос. Удивительно, что волосы были черными и блестящими, необычайно ухоженными.
Ганзель выругался. Это получилось у него само собой. Еще до того, как у груды теста ровно по центру едва узнаваемой головы открылся глаз, внимательный и желтый.
- Пришел, значит… - вслед за глазом открылся рот. Он стек на самый подбородок и представлял собой подобие открытой гнойной язвы. При каждом слове влажно шлепали друг от друга остатки губ, - Знаешь, я не удивлен… Ты всегда был живучим ублюдком, Ганзель… Очень наглым, очень глупым, очень живучим… Ну, иди сюда. Обними старого Варраву… Ну или хотя бы пожми руку, неблагодарный мальчишка…
Директор театра не шевельнулся, впрочем, едва ли он сохранил способность шевелиться. Его мышцы медленно разжижались, образуя коричнево-зеленоватую слизь, обвитую вокруг костей. Наверно, так может выглядеть необожженная глиняная фигурка, которую позабыли в воде. Тело господина Варравы выглядело так, будто плавится изнутри. Грудная клетка медленно обнажалась, демонстрируя липкие комья внутренних органов, кожа желтела на глазах и таяла, лопаясь бесшумными пузырями. Что-то пожирало его изнутри, медленно и сосредоточенно. Как будто бы, даже смакуя. Куски того, что было прежде господином Варравой, со шлепками падали на пол.
- Плохо выглядишь, Варрава, - сказал Ганзель, останавливаясь в двух шагах от него. Ближе подходить не стал, слишком уж много натекло под креслом, да и запах вблизи делался совершенно непереносимым, - Схватил простуду?
Существо в инвалидной коляске тихо засмеялось, забулькало.
- Может, и простуда… Мне надо почистить кровь… Тело не справляется… Слишком много дряни у меня внутри… Пожалуйста, Ганзель, окажи старику услугу… Дай одну маленькую пиявочку… А лучше, пяток. Они меня почистят, мои милые пиявочки… Отфильтруют ядовитую кровь…
Ганзель взглянул в направлении аквариума. Вода в нем была еще мутнее, чем прежде, оттого он не сразу разглядел, что там колыхается нечто, слишком крупное для того, чтоб быть пиявкой. Слишком похожее по очертаниям на ворох человеческих костей, местами укрытых блестящей, с прозеленью, тканью. Пиявки работали трудолюбиво и самоотверженно. Наверно, они занимались этим уже не первый час. Но даже сделавшись огромными и раздувшимися, не собирались останавливаться. Две или три присосались к черепу, лакомясь его содержимым. Не меньше десятка пировали в грудной клетке.
