– Федор Михайлович! А мы вас уже заждались. Проходите скорее, сделайте одолжение. Мы очень желали и надеялись сегодня вас слушать. Именно вас!
Войдя в гостевую комнату, писатель увидел ожидающее его общество молодых и не очень молодых людей, по большей части из разночинной интеллигенции.
Достоевский вышел на середину комнаты и без передышки начал речь:
– Друзья. Сегодня я был в суде. Веру Ивановну оправдали! И вроде бы радоваться нужно. Но, поверьте, не радостно на душе. Я видел ее глаза. Я нарочно всматривался в ее глаза. И я скажу вам, друзья, это не были глаза кающейся грешницы. Не о том, не о том мы печемся и говорим. Одни давят реакцией, другие давят реакцию. Кто кого! А в двух кварталах отсюда, в подворотне на куче мусора десять минут назад я видел нищую мать с ребенком на руках. И в ее глазах я увидел то, чего не увидел в глазах Засулич и Трепова. Жалость! Вот, что я увидел в глазах нищенки, господа. Жертвенность, жалость, сострадание и любовь. Бедный простой русский народ. Народ-страдалец и страстотерпец. Неужели мы так и забьем его, так и выморим голодом, не разглядев, не услышав его глубинной почвенной правды?.. Более я вам сегодня ничего не скажу. Нет сил. Позвольте только одно маленькое замечание напоследок… – Федор Михайлович перевел дух и разгладил рукой бороду. В комнате воцарилась полнейшая тишина. Слушающие замерли в ожидании. – Друзья, неужели вы думаете, что время инквизиции прошло? Ну, тогда не удивляйтесь, если в один несчастный день за вашей дверью раздастся стук сапог!
В это мгновение у входной двери призывно зазвонил колокольчик. Все оглянулись.
* * *
Звонок хрипло поперхнулся и раздался угрожающий, чрезвычайно сильный стук во входную дверь. Архипыч проснулся и подскочил с лежанки.
– Иду, иду, мил человек! – крикнул он и пробурчал под нос: – И чего это мне последнее время Федор Михайлович сниться стал. Помолиться что ли за него поусерднее? Ох, эти сны, сны, просто беда с ними…
Стучавшим оказался мужчина в дорогом черном замшевом пальто и такой же шляпе. Он сходу напустился на Архипыча:
– Ты что тут, развальня, зря что ли деньги получаешь!? Битых двадцать минут звоню и стучу, а ты не открываешь, мать твою!
– Не ругайте мать, пожалуйста, – мягко, но решительно возразил Архипыч.
– Чего?! Я вот тебя с работы выгоню, тогда поговоришь, ветеран. Ты знаешь, что перед тобой депутат стоит?!
– А по мне хоть депутат, хоть акробат, мне всяк человек брат. Простите за задержку. Спал я. Ведь еще, почитай, шесть часов утра только. Рановато вы все же. А что за дело?
