Еще я при каждом удобном случае оскорбляла виеров и их академию и потребовала купить мне платья взамен утраченного гардероба, нарочно выбрав самые дорогие и провокационные наряды и желая, чтобы ректору несладко пришлось при их покупке. Это и вправду выглядело очень мелочно. О духи! Потом был этот ужасный поступок с Элизабет! И он вышел в итоге боком всей виерской академии. Позже я Амира обвинила в том, что он змей в чулан подбросил, хотя именно ректор спас меня от энадатр. И после всех этих происшествий я Истора опоила, отчего тот едва не умер, а может, и умер бы, не наложи ректор вовремя чары и не останови распространение яда.
Ах, если бы я тогда знала все, что знаю сейчас, если бы понимала, какие ошибки совершаю. Ведь он относился ко мне иначе в самом начале, подшучивал, пытался вытащить из аристократической скорлупы и всегда помогал, несмотря ни на что. Спрашивал, почему я так поступаю, хотел понять, а я только высокомерно задирала нос, поскольку была слишком горда, чтобы что-то ему объяснять.
Потом он и спрашивать перестал, а теперь вот точно за мной не придет. После какой-то из бесчисленных пакостей его отношение ко мне окончательно испортилось. Испортилось настолько, что он обвинил меня в том, чего я действительно не совершала. Ведь всерьез решил, будто я мстила Элизабет и таким образом подставила всю академию. Ах, если бы я могла повернуть время вспять и все исправить! Но я не могла. И вернуться тоже не могла. И не только потому, что в академии я зависела от него, но и потому, что больше не могла выносить такое его отношение ко мне.
В общем, я написала письмо подругам, Тед отнес его на почту и вскоре принес ответ — эмоциональный и гневный от Элинны, умоляющий — от Мелинды. Я отправила им последнее послание, в котором велела не волноваться обо мне и дать пожить спокойно, добавив при этом, что в новом месте чувствую себя просто превосходно.
Энн, конечно, была довольно груба, да и Тед не отличался хорошими манерами. И раньше я бы, не колеблясь, осадила их за подобное ко мне отношение, но сейчас два фактора абсолютно переменили мое мировоззрение: во-первых, это я была гостьей в их доме, причем гостьей не слишком желанной. При этом меня кормили, поили и выделили, как сказала Энн, нормальное платье (я бы назвала его не иначе как рубищем). Во-вторых, мне было их искренне жаль, особенно Энн. Я видела, как изо дня в день она поднимается ни свет ни заря и приступает к работе по дому. Сперва она шла на рынок, затем возвращалась и готовила еду, прибирала комнаты (Энн не была неряхой и по мере сил пыталась содержать дом в чистоте), а после отправлялась на работу в какую-то адвокатскую контору, где подрабатывала поломойкой. Затем она шла в харчевню мыть посуду, а вечером добиралась до дома, чтобы накормить своего непутевого брата, а теперь еще и меня. Мне даже стыдно было отказать ей, когда она велела помогать с чисткой овощей, мытьем полов или стиркой вещей.
