— Обожаемая мною мать научила меня считать любые поступки родителей правильными и не подлежащими сыновьему обсуждению. Но за судьбу отца волнуюсь только потому, что у него слишком твердый характер. Молчалиным он ни перед кем не станет.
— Да, да. Видите, как просто решаются после Октябрьской революции сложные проблемы отцов и детей. Но на все воля Всевышнего. Понять не могу, почему мне сегодня все время душно, будет гроза. Может быть, Вадим, выйдем с вами побродить по палубе?
— Я думаю, папа, сейчас для тебя будет прохладно. Ты и так кашляешь.
— Кашляю, Настенька, от табака. Кроме того, дочурка, ты уже убедилась, что на воде я выхожу из повиновения твоих забот и желаний. Чтобы не волновалась, накину шинель.
Муравьев, сняв с вешалки шинель, накинул ее на плечи адмирала.
— В таком случае я тоже пойду с вами.
— Нет, доченька, разреши нам быть без тебя. Может начаться мужской разговор.
— Хорошо, папа.
— Конечно, недовольная моим отказом, ты сейчас завяжешь губы пышным бантиком?
Настенька засмеялась.
— Ошибаешься. Не завяжу. Хотя мне очень обидно, что не буду слышать ваш мужской разговор о происходящих событиях. Попробуй, папа, разуверить меня, что не права?
— Права. Но мы идем с Вадимом вдвоем.
— А Миша?
— Будем рады, если у него есть желание.
— Прошу меня извинить, нестерпимо болит голова…
3
По пустынной палубе адмирал и Муравьев молча обошли два круга. Адмирал, закурив, откашливался. На реке дул низовой ветер, и воздух был влажным.
Остановившись на корме, адмирал спросил:
— Мне интересно ваше мнение, Вадим, о происходящем. У молодежи теперь обо всем свое особое мнение. И я нахожу это правильным. Как вы думаете, почему после недавних успехов на фронтах вдруг началось такое паническое отступление?
Муравьев ответил не сразу.
— Удовлетворит ли вас мой ответ, адмирал? Я очень озлоблен, наблюдая происходящее вокруг меня. Меня бесит вранье о несокрушимости колчаковской Сибири, бесит вранье наших газет о скорой гибели Советской власти. И не скрою, порой мне кажется, что я уже присутствую при начале конца. Начало конца, когда светлая идея о создании единой неделимой России, отвоеванной нами от большевиков, окажется просто-напросто бредовой мечтой ловких, жуликоватых политиков, как отечественных, так и иностранных, греющих руки на страдании русских в гражданской войне. Все происходящее так не похоже на неповторимую легенду о затонувшем на глазах врагов благочестивом граде Китеже, Сибирь, в которой мы еще держимся, Омск, с его неблагочестием, вместе с нами грешными не затонет в Байкале на глазах большевиков, а мы, оказавшись под их властью, испытаем немыслимые горести. Омск не станет новым Китежем. Я видел нашу жизнь в Екатеринбурге, и мне трудно поверить, что в Омске иная жизнь.
