— А ты, как послушаю, краснобай, — сплюнув сквозь зубы, заключил рыжий солдат.
— Коли тебе не скучно от моего краснобайства, то слушай. Потому и ты солдат, под стать мне, разнимся только краской волос, коей матери наградили.
— Верно. Солдат. И шинельки у нас одинаковые. Только я с иным понятием. Я ни за царя, ни за помещиков богу не молился. К Колчаку в армию встал, когда прознал, что красные вместе с господами и нам по загривкам втыкают. Ты про Ленина поминал?
— Поминал.
— Его своими глазами я видел. Он о земле много говорил.
— Запомнил?
— Врать не стану. Стоял от него далеконько, когда он с балкона речь к нам держал.
— А говоришь, слыхал. Ты, стало быть, со слов других вникал в его слова. Потому, может, не то тебе в уши вкладывали, перевирая его слова на свой лад. Слышал Ленина с чужого голоса, а этому полной веры отдавать нельзя.
— Колчак тоже землю обещает.
— Обещает, да только его плохо слушают хозяева земли.
— Я Колчаку верю. С хозяевами можно самому поговорить по душам, пока винтовка в руках.
— Ты, никак, сибиряк?
— Сибиряк. А что?
— А то, что у вас с землей и раньше легче нашего было.
— А чего ты знаешь про эту легкость?
— От сибиряков в окопах слышал про нее кое-что. Жили-то без крепостного права?
— Но со своими мироедами. Революция обязана наградить сибирских крестьян. Вот я и стану оружием на родной земле ее от всех партиев защищать.
— Ты ее, браток, сперва от большевичков отвоюй, а уж опосля мечтай на нее ногами наступать. Тебе легче моего. К своей земле вон на каком пароходе плывешь. А мне до своей землишки на Волге-матушке далеконько вышагивать. Вот, к примеру, я шагал по ней, а красные за это пинков в задницу поддали, да так ловко, что я от Перми до Тавды без птичьих крылышек долетел.
— Скажу те, голуба, по своему сибирскому понятию, что заплутал ты в понятиях о земле.
— Коли я плутаю, так ты, сделай милость, по-братски выведи меня на правильную тропу своего понятия. Кто мы? Мужики. Это война нас в шинелки нарядила. А снимем их и станем мужиками. А уж ежели у тебя в мозгах свечка за пятак горит, то тебе просто совестно не рассказать мне о своем понятии про землю.
— Да, по правде сказать, и сам не хуже тебя плутаю.
— А тогда помалкивай. В чужой разговор не встревай. Видал людей на Тавде?
— Не слепой.
— Видал, как про все забывали, лишь бы убежать от красных, да подальше. Видал, как с нашим братом все господа по-ласковому норовили разговаривать, за ручку здоровкались и прощались? Потому мы им надобились, у нас в руках винтовочки, что при любом случае можем их под свою защиту принять. А теперь что видишь?
