Но меня спас Рома, он вбежал в комнату и сразу же включил своё обаяние. Обстановка в комнате стала менее напряжённой. Даже холодные внешне двой-няшки, казалось, растаяли.
Парня звали Дима, а его вторую часть, то есть его сестру, Оля, самая младшая и самая милая из всех — Аня.
Пока Рома пытался очаровать Олю, я играла с Аней, а Дима взирал на всё это с высоты своего роста. Он был ещё более отстранённым, чем я. Но у меня были причины быть такой, а вот у него в душе, казалось, были тайны намного бо-лее тёмные, чем можно было бы себе представить. Но меня это не касалось.
Оля же пыталась флиртовать с моим братом, выходило это у неё крайне неумело, и я удивилась тому, что Рома действительно заинтересовался этой де-вушкой. Несмотря на все его достоинства, девушек он выбирал себе по внешно-сти — ни одной серой мышки, все как одна, словно сошли с обложки журнала. Оля не была некрасивой, но явно не относилась к типу девушек, привлекающих Рому.
— Если она тебе надоест, скажи мне, — я не слышала, как Дима подошёл, и это немного напугало меня. Голос у него был тихий и приятный, но полностью лишённый каких-либо эмоций. — Я про Аню.
— У тебя прекрасная сестра, как она может надоесть? — Аня улыбнулась. Она была рада завести нового друга. Запертая в этой деревне, она была лишена контакта с внешним миром. Её мучило любопытство. И я была глотком свежего воздуха для неё, способом выяснить, какого это жить по ту сторону стены?
— Она всё же иногда перегибает палку, — он замолчал, но присел рядом с нами и стал наблюдать.
Под его взглядом я чувствовала себя не уютно. И наша весёлая болтовня с Аней перестал быть такой уж весёлой.
После того, как все разошлись, я помогла бабушке вымыть посуду. Затем пошла спать.
Ночью я спала беспокойно. И главной причиной моего беспокойства явля-лось то, что мой сон изменился.
Я ведь когда-то мечтала об этом. Но в действительности я испугалась. Ко-гда что-то постоянное меняется, невольно начинаешь сомневаться в стабильности своего мира, а это порождает новые, никому ненужные страхи.
Да и мой новый сон был ничем не лучше старого. Даже хуже, послание, за-ложенное в нём, вселяло страх.
Горы трупов, горы трупов. Мужчины… Женщины… Дети. Их глаза от-крыты, а лица перемазаны кровью. Все эти тела скинуты в яму. А я лежу среди них. Я пытаюсь закричать, но у меня нет голоса. На меня смотрит мёртвая женщина, к груди которой прижат младенец.
И на какое-то мгновение мне кажется, что её посиневшее губы шевелятся и пытаются что-то произнести.
