Вот и сейчас мозг перешел в рабочий режим, привычно взяв эмоции под контроль. Пробежав глазами по палате, я решил начать с тумбочки, в которой могли находиться документы и личные вещи человека. Подойдя к ней, открыл. Ничего. Только на верхней полке лежали мыло и бритва. Взяв ее, открыл, после чего провел острым лезвием по указательному пальцу. Из надреза выступила кровь, при этом боли я не почувствовал. Просто неприятное ощущение. Я невольно усмехнулся. Просто детская сказка какая-то… Лизнув порез, ощутил солоновато — сладковатый привкус. Вкус настоящей крови. Он окончательно утвердил меня в мысли, что все вокруг меня — реальность. Сложив и положив бритву на место, я выпрямился и подошел к стоявшей у стены ширме. За ней оказался вбитый в стену крючок, на котором висел больничный халат и одежда. Тщательно обшарив все карманы, мне не удалось найти даже обрывка бумаги. Оглядел одежду. Черное пальто, костюмная пара, рубашка. Все вещи имели поношенный вид. Давно нечищеные ботинки с носками я нашел под кроватью. Выпрямившись и дотянувшись через кровать до окна, отодвинул занавеску. За окном был виден заброшенный сад, который окружал деревянный забор. Потемневший, с проталинами, снег, прячущийся в тени забора. Солнце, яркое, густо — синее небо, наметившиеся почки деревьев. За окном была ранняя весна во всем своем великолепии. Отвернувшись, сел на кровать и стал анализировать.
«Железная кровать, опасное лезвие, кальсоны, старорежимные фасоны пальто и пиджака. Плюс тело другого человека. Все это говорит о том, что меня куда-то забросило. Фантастика. То есть мне предложили другую жизнь. За что, интересно? Просто так ничего не бывает. Или есть какая-то высшая справедливость? Не знаю. Хочется верить… Все! Определяемся с местом, а там уже будем решать как себя вести».
Слегка поразмышляв, я решил, что самый простой способ узнать, куда меня забросило — одеться и пойти прогуляться. К этой мысли меня подтолкнула висящая на вешалке одежда.
Моя палата находилась в одном конце длинного барака, рядом с хозяйственными помещениями, а вторую его вторую половину, как мне стало известно позже, занимал временный изолятор для инфекционных больных. Пройдя темным коридором, я толкнул дверь, а в следующее мгновение яркое солнце ослепило меня, и одновременно резкий и холодный ветер заставил поежиться. В мелкой луже, возле деревянного порога, блестела вода, но в глубокой тени, рядом со стеной еще сохранились жалкие остатки ноздреватого снега.
