- Песня… Спой песню правды…
Я застыла, не в силах говорить, тем более, петь. Я знала. Конечно, я знала песню, но.. Где-то среди воя ветра и голосов я услышала обрывок мелодии, которую словно насвистывали губами, давно забывшими вкус медовухи, поцелуя любимой и слов «Молодец» или «До скорого, друг».
Я знала мелодию, как звук биения своего сердца. Все знали. Но никто больше не пел песню правды, ведь король запретил ее. Я слышала, что женщину убили, поймав ее напевавшей мелодию, пока она работала на кухне. Так было не всегда. В старые времена народ гордо пел песню на фестивалях в деревнях, на собраниях кланов, на погребении старейшины или воина, а то и ребенка, не пережившего зиму. Для мужчин и женщин Олбана песня была родной. Она была в сердце каждого.
Тихий звук замер, словно тот, кто свистел, забыл мотив. И мне казалось, что если забыть ценный последний фрагмент, придающий всем нам сил, мы обречены. И я тихо запела:
- Земель Олбана я дитя…
Они тут же застыли, их глаза смотрели на меня, и песня разливалась, гремела, как гром, ведь двадцать, пятьдесят, сотни голосов подхватили ее. Мой голос стал зовом, ведущим вперед хор голосов воинов. Слова, что запретил король, слова, что я любила всем сердцем вырывались из меня с силой, с которой огонь охватывал сухой хворост:
- Земель Олбана я дитя
Из кости, что хранит земля,
И как скала ее сильна,
Свободна сердца глубина.
Женою буду я с дитям,
А я рыбачу по морям,
Я песнь играю налегке,
И воин я с мечом в руке.
Закроет Леди вдруг огнем.
Лорд Севера сердца зажжет.
И Острова секрет хранят,
И сплю спокойно я в Тенях.
Я небо, но я и гора,
Я – песня, что не умерла.
Я травы, но я и моря.
Свободная моя душа.
Песня закончилась, воцарилась тишина. Воздух был полон ожидания.
- Что вы от меня хотите? – спросила я у призрачной армии, ведь песни не хватило, иначе они исчезли бы.
- Борись… - выдохнули они. – Бори-и-и-ись…
В призрачных глазах я видела пламя, словно желание борьбы не угасло за столько лет здесь, в месте их падения.
Бороться? Я?
- Я не воин, - сказала я. – Посмотрите на меня. Я… бродяга, никто, - я опустила голову, не в силах смотреть им в глаза. Их желание было сильным, может, оно и держало их в этом мире. Могло ли быть так, что только я остановилась и выслушала? Неужели только я слышала их крики? – Не могу… Я не знаю, что могу сделать, - прошептала я. Как я могу бороться? Величайший воин Олбана не выстоял бы против Кельдека. Они явно говорили о таком сражении. – Я хочу помочь, - я рискнула посмотреть на них, - но я бессильна.
