Она смотрит мимо меня, не замечая мусора в моей комнате. Ее каштановые волосы собраны в пучок, и все в ней кажется серым — серые глаза, серая кожа, поведение. Где-то в глубине сознания я понимаю, что она устала. Если бы я была хорошей дочерью, я бы спросила, все ли с ней в порядке.
— Ты только что разговаривала с Питером по телефону? — спрашивает она сочувствующе.
Она уже знает. Он поговорил с ней первой.
Слезы застилают мне глаза. Я не успеваю укусить себя за щеку или ущипнуть себя, чтобы остановить их. Я смотрю на пол. Я ненавижу это — я никогда в жизни не плакала. Она кладет руку мне на плечо и внимательно смотрит мне в глаза. Я хочу отстраниться настолько сильно, что мне становиться больно.
— Дорогая, у тебя начинается приступ?
Как только она спрашивает меня, я понимаю, что часто и прерывисто дышу. Я качаю головой и пытаюсь замедлить дыхание. Я не хочу давать маме еще больше причин для того, чтобы она отправила меня к психологу.
— У меня не приступ, мам, — говорю я, пытаясь прохрипеть слова и вытирая дурацкие слезы. Слезы показывают слабость.
— Мы с тобой займемся чем-нибудь веселым на День Благодарения, хорошо? — говорит она, все еще скептически смотря на меня. — Подумай, чего бы ты хотела. Может быть, мы съездим в город и посмотрим «Король Лев» — ты же хочешь посмотреть его, не так ли?
У меня не хватает сил напомнить ей, что мы все смотрели «Король Лев» на мой день рожденье в апреле. Вместо этого я пожимаю плечами.
— Я знаю, это тяжело, Роуз, но Питер в колледже и все по-другому — он другой. Так бывает, когда уходишь из дома. Это естественно.
В этом нет ничего естественного — забыть рассказать мне о своей «девушке», выбрать ее, а не нас и рассказать маме о Дне Благодарения раньше меня. Я ненавижу, что мама узнала первой. Из-за этого мне хочется, никогда больше ничего не доверять Питеру.
— Почему он не хочет нас видеть? — требую я, вытирая сопли с нижней губы тыльной стороной ладони, вынуждая ее попросить меня использовать носовой платок. Но она не делает этого. Вместо этого она смотрит на часы.
— Не то, что бы он не хочет нас видеть. Все намного сложнее. Послушай, давай поговорим об этом позже, хорошо, дорогая? — говорит она.
Она ждет ответа, но, когда становится, очевидно, что я не намереваюсь говорить с ней, она поворачивается и спускается вниз по лестнице. Я слышу, как в боковую дверь стучится ее клиент, и моя мама приветствует гостя голосом психиатра.
Это тоже хорошо. Я не хочу сейчас говорить о Питере. Я не хочу говорить о нем позже.
