Эмоции? Возможно. Вероятно, всему виной был азарт убийства, преобладающий над ней, потому что она была очевидцем.
Я рванул в ванную — мне хотелось представить, что я был ею. Представить то, что она, должно быть, чувствовала. Она застонала в другой комнате, но я проигнорировал эти звуки. Мне хотелось понять, что было в голове моего котёнка, какой она была на самом деле, на что была в действительности способна. Теперь я знал, что она могла убить или же попытаться, и я это понимал. Однако она была способна и на самоубийство.
Я уселся в ванну и стянул нож с гранитного бортика. Он выглядел крупнее, чем во время использования его для убийства других людей.
Сумел бы я сделать это? Тень, осевшая на моём сердце, была ядом, но смог бы я истечь кровью вот таким образом?
Я приставил кончик ножа к собственной коже. Лезвие сделало ямочку на тонкой ткани кожи прямо под проксимальной частью ладонной поверхности кисти.
Сумел бы я это сделать? Я хотел. Мир вокруг почернел, и я мог видеть только острие ножа, блестящее стальное лезвие. Я легонько крутанул ручку. Нож проткнул кожу, и, когда он уже скользнул в меня, на кончик его навернулась капля крови. Зубы крепко стиснулись.
Я видел своё отражение в серебряном лезвии. Рот, искажённый в ужасе. Боль, смявшая лицо. Я выглядел почти как… Человек.
Нож, брошенный моей рукой, пролетел через всю ванную комнату. Ударился о камень кремового цвета и отскочил назад, скользнув в воду на другом конце ванны. Я подтащил колени поближе к себе, словно нож мог ринуться на мои ноги, чтобы закончить то, что начал.
Рукой я схватился за проколотое запястье. Оно ныло, ныло гораздо сильнее, чем обычный порез, который должен причинять боль. Под кончиками пальцев пульсировали удары собственного сердца. Оно было быстрым, напуганным, но оно было на месте. После всего я по-прежнему был жив.
Не так. Я не мог закончить так. Если бы мог щёлкнуть пальцами и отрубить мир так же, как и тень, я бы это сделал. Больше, чем она, больше, чем кто угодно, я ненавидел жизнь. Это была бесконечная борьба с тенью, в которой я не мог одержать победу. Я не хотел жить, нет, на земле не было ничего, что могло бы заставить меня хотеть жить.
Но я, в отличие от неё, очень боялся умереть.
Я бы мог лгать самому себе о том, почему оставался живым. Я спасал женщин от жестокого обращения. Спасал детей от растлителей. Служил человечеству. Но прислуживал я только тени; реальная причина, из-за которой убивал, заключалась в том, что так я отбрасывал тьму подальше. Если бы я мог заставить её исчезнуть, убив себя…
