Я извивалась в его руках, пытаясь ударить по голове. Он поймал мои руки и сжал меня в медвежьих объятьях, прижимая к своему телу. Как бы я ни крутилась, но выбраться не могла. Глаза мои не могли налюбоваться на тот солнечный свет, что был впереди, на ту свободу. Увижу ли я вновь когда-нибудь солнце? Или он убьёт меня прямо сейчас здесь, в грязном погребе?
— Ты… Иисус, ты серьёзно поранилась, — произнёс он.
Его хватка ослабла. Теперь у меня появился шанс. Я призвала всю силу и занесла голову, разбивая ему нос.
Он отпустил меня. Отпустил! Я побежала к двери подвала и заковыляла вверх по лестнице. Кровь текла по моей руке, но я заставила себя продолжать двигаться. Я могла это сделать, а если не сделаю, то умру. Умру, пытаясь сбежать. Я была на полпути, пересекая гостиную, когда почувствовала его руку, схватившую моё плечо. Я повернулась, чтобы ещё раз его отпихнуть, но вдруг почувствовала укол иглы в шею.
Тепло омыло меня, а комната стала вращаться. Я увидела, как он отступал со шприцем в руке. А потом упала на спину, и мир погрузился во тьму.
Глава 6.
Гейб.
Стежок за стежком я зашивал её руку. Я не хотел, чтобы она умерла, нет, не тогда, когда я мог ей помочь. Я не такой уж и монстр, и было что-то в её лице, отчего мне хотелось узнать о ней больше. В любом случае позже я всё же мог бы убить её, если бы решил, что это необходимо.
Стёкла порезали нижнюю часть её руки почти до кости. Ей повезло, что они не разорвали артерию. Повезло и потому, что я был там.
Уверен, она так не подумает.
Было ли это случайностью, то, что привело её ко мне? Глупая, нелепая случайность, приведшая её под моё окно? Нет, думаю, здесь кроется нечто большее. Хоть я и был мерзостью во всех смыслах этого слова, грешником, превышающим пределы обычного греха, все же я не мог поверить в мир, который был столь холоден и нелеп. Что-то, видимо, сокрыто в этой девушке, в этой прекрасной девушке, появившейся на пороге моего дома.
Дьявол посадил цветок искушения. Осмелюсь ли я сорвать его?
Я воткнул иглу в её кожу.
Уже не в первый раз я задавался вопросом, что было бы, будь я брезглив к крови. В конце концов, существует много таких брезгливых людей. Это был обычный страх.
Я всегда любил тела, чистую материальность их плоти, липкие ткани, связанные с переплетёнными толстыми узлами сухожилий.
И её тело…
Она спала и ничего не чувствовала, а я до сих пор ощущал странную нервозность, когда стал ощупывать изгибы дышащего живого человека. Её бёдра округлились, став пышными, зрелыми и гладкими. Грудь двигалась в лёгких вздохах. Вдох, выдох. Её руки, бледные и нежные пальцы, осмысленно порезанные запястья…
