— Я не хочу делать тебе больно, — сказал мужчина. — Но сделаю, если придётся.
— Пожалуйста, не надо, — всхлипнула я. — Прошу вас…
— Больше никаких разговоров, — продолжил он. — Просто улыбайся или кивай, если «да», и качай головой, если «нет». Хорошо?
Я открыла было рот, чтобы сказать «хорошо», но затем осознала свою ошибку. Сжав губы вместе, я слегка кивнула. Край ножа у моей кожи был острым.
— Тогда ещё разок. Ты из полиции?
Покачала головой: «Нет».
— Твой автомобиль на дороге?
Кивнула: «Да».
— Здесь есть кто-нибудь ещё?
Я заколебалась, а затем покачала головой: «Нет».
— Кто-нибудь знает, куда ты поехала?
Что он со мной сделает? Убьёт ли он меня, если узнает, что меня будут искать? Или же наоборот? Я не знала и так боялась, что вернулась к правде. Я была не в силах остановить слёзы, текущие вниз по лицу, когда покачала головой.
Нет. Никто не знал, куда я ушла. Никто не знал, что я здесь. Никто не придёт спасти меня.
Гейб.
Весенняя уборка была моим любимым временем в году. Сама уборка была славной. Блестящие раковины, сияющие полы. Чистые окна с видом на сосны.
И весной я позволил себе убить пораньше, до того, как подкрадётся тень и начнёт пожирать меня изнутри. Я действительно очень ждал это убийство, чтобы избавиться от тени. А потом она ворвалась в мой прекрасный чистый мирок и перевернула всё с ног на голову.
Я знал, что не мог её отпустить. Бесспорно. Но и убить её я тоже не мог.
В смысле мог. Не поймите меня неправильно. Я не заботился о других людях, потому что помнил обещания. Помнил — ярко помнил — ощущения при взгляде на маму, солнце позади её волос.
А потом тьма: взгляд вниз на её тело.
После этого не было никакой заботы. Лишь оцепенение.
Я мог бы убить эту женщину — трудность возникает со всеми сопутствующими осложнениями. Например, её машина. Сотовый. Что, если она коп? Или даже если нет, она всё равно могла рассказать какому-нибудь другу куда собирается. Есть ли у неё сообщник, ждущий её у дороги? И даже сейчас, удерживая нож у её горла, я обдумывал всё, что мне нужно было сделать.
Все осложнения, которые она привнесла в мою хорошую, лёгкую, безмятежную жизнь.
Пожалуйста, поймите меня правильно. Девяносто девять процентов времени я столь же мирный, как и Сиддхартха (прим.: СИДДХАРТХА (ок. 567-488 до н. э.) — основатель мировой религии буддизма и создатель оригинальной философской концепции). Только Тень собирается у краёв, как грязь на стеклянном столе. Собирается и собирается, проползая внутрь, пока не достигает сердца, и тогда выбор очевиден.
