– Вы снова плачете.
– На краю пространства (может быть,
где-то существует некое другое – бескрайнее – пространство, но ты
можешь крутить педали лишь в своём, ограниченном краями двора)...
на краю пространства – взгляд, в котором кожа тронула кожу, в
котором предстательная железа подвергается насилию дворовой девки.
А где же девка? А сиденье, ожившее благодаря изобретению колеса, а
также неровностям подколёсья?! Под определённым углом зрения и под
давлением чего-то более могущественного, чем угол зрения, к
примеру, критической массы одержимости в глазах на краю
пространства оно, то есть сиденье, то есть штуковина среднего рода
преобразуется в подзаборную шлюху, то есть штуковину совершенно
другого рода.
– Простите! Вы сами осознаёте то,
что говорите?
– И тогда в глазах на краю
пространства можно распознать зачатки новой формулы иссушения плоти
во имя высокой – пусть и не ноты – цели. Тварь! Получай, тварь,
узелки на память!
– Прекратите немедленно! Иначе я
попрошу усмирить вас!
– Немедленно... немедленно...
Немедленно вылезай из-под кровати! Или будет хуже! И в глазах на
краю пространства (может быть, где-то существует некое другое –
бескрайнее – пространство, но ты можешь дрожать всей кожей и тем,
что она прикрывает, лишь в своём, ограниченном краями кровати)... и
в глазах на краю пространства – непреклонность, приговаривающая
(без права на апелляцию) к безысходности... и в пятипалых тисках на
краю пространства... в ожидании кожи... инструмент, в быту
обзываемый "тапка", весьма похожий (по вспомогательному назначению)
на казарменный ремень, казарменный сапог, в общем, на изделия из
заменителей кожи, падкие до кровонесущей кожи. При пересечении
непреклонности одного и падкости до крови другого в некой
блуждающей в пространстве и времени точке материализуется
назначение – с пристрастием ложиться на спину... на то, что ниже
спины... на то, что напротив того, что ниже спины (в случае
поворота кожи на сто восемьдесят градусов)... на то, что защищает
то, что напротив того, что ниже спины, то есть на пятипалый
инструмент, инстинктивно прикрывающий другой, как говорят в народе,
струмент... на всё, что подвернётся, что не увернётся, а если
увернётся – вернётся.
– Неужели это правда?!
– Пустоту разорвало – и кожу
ошпарила кожа, и скрючились ветви, и рявкнули корни... от боли...
от предчувствия бессилия кожи. Тронула кожа розовый клок кожи – рой
междометий высыпал розовой сыпью и громкими дырками, бессмысленными
дырками в пространстве.
