Я окончательно пришел в себя и, вытирая платком лицо, спросил:
— Мне кажется, вы доктор. Таким образом, я могу узнать от вас, что сталось с туберкулезом моих почек?
— Ваши почки, — отвечал всё так же отрывисто доктор, — выброшены вон и заменены новыми. Операция прошла прекрасно. Оперировал мистер Левенберг. Потом вы находились под моим попечением. Туберкулеза других органов нет. Вы здоровы. Итак, до свиданья!
— Позвольте, позвольте, доктор, — мне не хотелось отпускать его так скоро, — присядьте, пожалуйста, вот здесь. — Я указал ему на кресло. — Я хочу расспросить вас кой о чем. Мне хотелось бы узнать, как я прибыл сюда, где я нахожусь, какая мне была сделана операция, как можно заменить почки новыми, здоровыми, откуда могли быть взяты эти почки? Что это за мир, куда я попал? Где я нахожусь? На земле или на другой какой-нибудь планете? Что значат рассказы вашего слуги? По его словам, ему десять лет, а между тем…
— Вы задаете мне массу вопросов, — осторожно перебил меня доктор. — Я не могу вам на них отвечать. Ваш мозг плохо справляется со всем тем, что вас окружает. Прошу вас соблюдать спокойствие. Постепенно ваше любопытство будет вознаграждено, вы всё узнаете; здесь нет никаких чудес, всё естественно. Но на главное я вам отвечу. Вы на земле, вы здоровы, скоро вы увидите своих соотечественников и других иностранцев, вы войдете в жизнь и ничему не будете удивляться. А теперь я не могу дольше оставаться здесь, я должен торопиться. У нас правило: не терять ни одной минуты напрасно.
Он решительно встал и вежливо раскланялся со мной.
— Одно только слово, — преследовал я доктора до дверей. — Я могу видеть Куинслея?
— Конечно, можете, и увидите, но когда — не могу этого сказать: он очень занят и назначает свидания только в случае большой важности.
— Еще последний вопрос, — просил я, нелепо улыбаясь, — скажите, сколько вам лет?
— О, я один из самых старых здесь, мне уже двадцать лет, — отвечал он спокойным голосом. — Но я не хочу сказать, что я старый, — пояснил он, — мне предстоит еще долгая жизнь. Простите, больше я не скажу ни слова.
С этими словами он запер за собой дверь.
Я почувствовал непреодолимое желание спать. Было ли это результатом какого-то неведомого мне внушения, или на меня подействовали таблетки, или, быть может, я очень устал? Мне было всё равно, и едва я успел лечь, как заснул.
Когда я проснулся, было уже совершенно темно. Я включил свет. Портьеры на окне были задернуты; на столе около кровати я увидел приготовленный мне ужин или обед, не знаю. Он состоял из тех же таблеток и жидкости, на этот раз наполнявшей целый графин. Я с жадностью опустошил два стакана и проглотил таблетки.
