– Вижу, вы добрались благополучно, – сказал Карн. – Даже приехали немного раньше срока. Поскорее налейте мне чаю и дайте что-нибудь поесть, потому что я умираю от голода. Потом давайте сюда одежду, которую вам велено было прихватить с собой. Нехорошо будет, если кто-нибудь из жителей Эксбриджа впоследствии сможет сказать, что видел, как с вами разговаривал нищий, одетый так-то и так-то.
Утолив голод, Карн скрылся в лесу и переоделся в новое платье. Рабочий костюм, фартук десятника, короткая серая борода, усы и котелок полностью изменили его облик; когда Карн спрятал лохмотья в дупле дерева, вряд ли кто-то сумел бы обнаружить сходство между честным рабочим, поедавшим свой завтрак, и подозрительным нищим, который вошел в рощу получасом раньше.
Взглянув на часы и убедившись, что уже почти девять, Карн велел запрягать. Потом они занялись фургоном, и тогда обнаружилась странная вещь. Если смотреть через открытую дверь в дальнем конце, внутренность огромной повозки казалась до отказа набитой комодами, стульями, кроватями, коврами и прочими предметами домашней мебели, однако, потянув за рукоятки, двое мужчин с легкостью убрали почти половину содержимого. Теперь уже даже самый невнимательный наблюдатель заметил бы, что почти все предметы мебели были бутафорией, прикрепленной к поперечной перегородке, которую ничего не стоило сдвинуть за секунду. Оставшаяся часть фургона представляла собой нечто вроде стойла, с яслями в углу и парой широких ремней, свисавших с потолка.
Нервное напряжение, вызванное бездействием, вскоре стало невыносимым. Медленно шла минута за минутой, но лошадь, которую поджидали с таким нетерпением, все не появлялась. Наконец Бельтон, которому Карн велел стоять на страже, прибежал с известием, что услышал в лесу стук копыт. Вскоре этот звук был уже хорошо слышен вблизи фургона; прежде чем возчики успели что-нибудь сказать, показался великолепный конь, на котором скакал юный конюх, разговаривавший накануне вечером со слепым нищим.
– Слезай! – крикнул Карн, хватая коня за уздечку. – Да сними седло. Живее, давайте тряпки! Нужно обтереть его, иначе он простынет!
Вытерев лошадь почти досуха, ее ввели в фургон, которому предстояло в течение нескольких следующих часов служить стойлом. Как ни упирался Эбонит, его подвесили на ремнях таких образом, чтобы копыта не касались земли. Покончив с этим, Карн велел перепуганному парнишке лезть в фургон и присматривать, чтобы конь, упаси боже, не заржал.
