Осознав масштаб разразившейся катастрофы, начальник службы безопасности научного центра пожелал взять на себя всю полноту власти, заявил об этом Лауре и наверняка взял бы, но умная красавица за пару дней до нахального предложения распылила в помещениях собственноручно разработанный вирус, и с тех пор жизнь помощников Най подчинялась одному нехитрому правилу: беречь Лауру как зеницу ока, поскольку только она знала формулу антидота. А вкалывать его требовалось раз в месяц…
— Чисто!
— Можно!
Перед выходом на вертолётную площадку на мгновение остановились, привыкая к дождю, хоть и слабому — смена обстановки, смена освещения, — огляделись, зафиксировав отсутствие охраны, но не придав этому значения — все знали, что из-за прорыва у восточных ворот Борису пришлось сбивать в ударные отряды всех, кто был под рукой. Двинулись дальше, но уже на третьем шаге Лаура почувствовала неладное. Почувствовала раньше телохранителей.
— Стоп!
Бойцы среагировали мгновенно: окружили её, готовые убивать и умирать, но вместо выстрелов услышали негромкий вопрос:
— Помнишь меня?
И резко повернулись.
А он стоял на плоской крыше будки, из которой только что явился конвой — широкоплечий мужчина с пронзительно синими и пронзительно холодными глазами. Без маски и, кажется, без оружия.
— Альфред… — прошептала Най.
— Лаура… — улыбнулся в ответ Сатана…
— Чего тебе не нравится?
— Слишком просто, — проворчал Горький. — Мы перебили охрану, вошли в центральную башню, поднялись на лифте почти до самой крыши, и нас никто не остановил. Слишком просто.
— У Дюка большие проблемы на периметре.
— Не настолько большие, чтобы снять охрану с центральной. — Горький вздохнул. — Здесь его оплот, Боксёр, его штаб, арсенал, покои… Здесь его спальня!
— И что?
— А то, что раз мы здесь, значит, Дюк этого хочет.
Из лифта они вышли вместе с Сатаной и Майором — на восемьдесят четвёртом уровне, и там же расстались, решив продолжить путь по лестнице. Однако отправились не вниз, к лаборатории, а наверх, к штабу. Поднялись на восемьдесят пятый, осмотрели ближайший коридор, убедились, что в нём никого нет, но не рискнули заглядывать за бронированную дверь, перекрывавшую путь метрах в тридцати дальше. Её можно было снести, но бунтовщики не торопились.
Их обуяли сомнения.
— Надо уходить, — выразил Горелый общую мысль. — Надо взять лабораторию, как ты хотел сначала, и уходить.
— Теперь поздно.
— Может, успеем.
Однако главарь имел в виду совсем другое.
