Голова, как всегда с недоёба и перепоя, потрескивала. Спать больше не хотелось.
Серафима поднялась, оделась и допила остатки шампанского. Она выкурила утреннюю сигарету и растормошила Иру.
– А? Что? Сколько времени? – забормотала та спросонья.
– Начало восьмого, – сказала Серафима. – Я пойду, мне домой пора.
– Ладно, – сказала Ира. – Возьми на столе визитку, там все мои координаты. Как надумаешь, напиши.
– Тебе их не жалко? – спросила Серафима.
– Кого? – Ирка потянулась как кошечка. – Мужичков? Чего их жалеть, козлов облезлых?! Только и норовят свой аппендикс в какую-нибудь дырку засунуть.
– Я про графоманов говорю, – сказала Серафима. – Стараются же люди, пишут, страдают, мучаются, может, их писанина единственный луч света в серой жизни в родных мясоедовсках и трипердищевых. Я ты им серпом прямо по яйцам.
– Я по будням не подаю, – сказала Ира. – Лучше бы жизнью жили, а не хуйнёй страдали. Народонаселение плодили, а то ёбарей скоро из Китая импортировать начнём. Симка, на раз-два-три отъебись! Спать хочу, созвонимся.
Вернувшись домой, Серафима первым делом сварила крепкий кофе. В кухонном шкафчике стояла маленькая бутылочка коньяка. Почему бы и нет, подумала Серафима, до понедельника всё выветрится. Утреннее шампанское бурчало в животе. Как там мужчины говорят: шлифануть… Отнаждачить, простолярить, какие ещё варианты есть в великом и могучем русский языка.
Серафима налила рюмку и выпила залпом как водку. Коньяк был испанский, но приятный.
«Ваше здоровье, мадемуазель! – сказала Серафима и выпила ещё рюмочку. – Вот тебе и стало за тридцать. Можно подводить итоги, как сказали бы те же мужчины».
– Какие итоги, простокваша? – засмеялась она сама себе. – Тебе не кажется, что твоя жизнь катится как колобок по слегка наклонённой поверхности, причём кто и зачем её наклонил, совершенно непонятно.
– Не кажется, – сказала Серафима. – Это так и есть. И что же теперь мне пукать фиолетовыми пузырьками от осознания, как я всё удачно понимаю.
Она посмотрела на бутылочку. Коньяка было предательски мало.
– Блядь, сейчас пойду в магазин, куплю вьетнамского шнапса и нажрусь как обезьяна, – разозлилась она.
– Ну, пойди, – сказала Серафима. – Ну, нажрись. Можно подумать, что поверхность выровняется, и колобок начнёт попрыгивать к небесам, нарушив земное тяготение.
Она принялась изучать содержимое кухонного шкафчика. Травяной ликёр, откуда он у меня, странно, я не помню, чтобы покупала. Ну, не важно, тридцать восемь градусов, сойдёт.
