Почти пять лет я так бродяжничал и обошел не только всю Францию, но и многие иноземные государства, где с нами иногда случались мелкие неприятности — иначе сказать, кого-нибудь из наших сотоварищей вздергивали на виселице. Мы решили возвратиться в нашу родную страну. Итак, мы вошли во Францию через графство Бургундское и, держась дороги на Дижон, двинулись затем в Лионнэ, оттуда — в Дофинэ, Лангедок и, наконец, в графство Фуа>{17}. Мы подумали, что этот край нам подойдет, — он был окружен горами, которые, в случае если мы встретим людей, не желающих мириться с нашим воровским промыслом, послужили бы надежной защитой при бегстве. Но местность мы знали очень плохо, гораздо хуже, чем местные жители, и в ту же ночь, когда мы поодиночке разбрелись в разные стороны в поисках поживы, они нас наголо обчистили. Беда эта произошла из-за оплошности тех, кто, покинув наш скарб, неосторожно позарился на нескольких кур, которых и выпустили нарочно, как приманку, — ибо в это время на нас напали из засады, застали врасплох и даже рассеяли всю нашу ватагу. Пуще того, ни один из нас, как нарочно, не смог поймать курицу — жители их закрыли, как будто сговорившись, и при всеобщей усталости нам так и пришлось ночевать на голой земле, не утолив голода.
Поскольку я еще мало что смыслил, такая жизнь поначалу вполне устраивала меня, — однако со временем она стала нравиться мне все меньше. Постепенно входя в разум и вспоминая, к чему обязывает меня мое происхождение, я стал стыдиться самого себя. Я часто плакал тайком и нуждался в добром совете, однако, не зная, кому довериться, наконец вспомнил слова, сказанные мне на прощание нашим кюре, и спросил самого себя: достойная ли это жизнь для дворянина?
Все последнее время я размышлял об этом уже столько раз, что наконец решил бежать и, улучив момент, когда меня послали на добычу, перевалил через горы Капсир>{18} и горловиной Вильфранша спустился в долину Руссильона. Справа я увидел самую высокую гору Пиренеев. Она называлась Канигу>{19}, на ее вершине было озеро, где какой только хорошей рыбы не водилось. Но самое необычное заключалось в том, что, стоило только бросить в него камень, как тут же начинал лить дождь словно из ведра; я спросил у местных жителей, отчего это бывает, но они не знали, что мне ответить.
Я всегда хранил до времени те два экю, что дал мне кюре, и они весьма пригодились мне в дороге. Моей целью было вступить в первую же армейскую роту, которая подвернется, а поскольку в то время солдат еще не мерили аршином, как принято сейчас, я надеялся, что мой небольшой рост не окажется помехой. Из-за цыганского образа жизни я стал очень смуглым, и во всех испанских городах, через которые я проходил, меня принимали за своего; я не был задержан ни в Перпиньяне
