— Аминь, — сказал он неестественно громким голосом.
Почти никто не повторил за ним этого слова. После непродолжительного молчания по толпе, собравшейся на кладбище, пронесся шепоток, который с каждой секундой становился все громче. Чувство приличия священника было оскорблено. Он поспешил к своему другу, но старший инспектор Тейлор его опередил.
Взяв одной рукой майора за локоть, а другой рукой крепко обхватив плечи Джилл, Дейвид сказал:
— Пойдемте домой, сэр. Прошу вас. Быстро. И вы, мисс Черил. Родственники и друзья последуют за вами. Остальное — наша забота.
Хотя и вежливый, это был приказ, и Том Черил решил повиноваться — по крайней мере ради Джилл. Но его все же задержали те, кто хотел пожать ему руку и выразить сочувствие. Он не мог и не хотел обижать хозяина «Птичек», Фреда Ходжесона, гордого ролью своей жены в трагедии, местного ветеринара, других.
Однако все обошлось. Полиция быстро установила, что выстрелил автоматический отпугиватель птиц на соседнем поле, который забыли отключить, хотя в подобных случаях обычно отключали.
Подъездной путь к дому Черилов был забит автомобилями. Миссис Ходжесон, ускользнувшая из церкви сразу после службы, уже кое-кого впустила в дом, но народ все прибывал. Том Черил мало кого из них знал — его тактичные друзья задержались на улице, чтобы он мог войти к себе первым.
— Кто они такие? — спросил он у Джилл в прихожей. — Мы же договорились пригласить только родственников да самых близких друзей.
— Да, договорились. Я думаю, это знакомые мамы, и они решили…
— В чем дело, Том? — прервала ее сестра, которая приехала с мужем из Оксфорда. — Чего ты ждешь? Нужно принять этих людей. Я их совсем не знаю.
— Хорошо, хорошо. Сейчас.
Майор направился в гостиную. Он практически не заходил сюда после смерти Эйлин. И дело было совсем не в хаосе после взрыва. Какое-то смутное ощущение неловкости заставляло его отсиживаться у себя в кабинете. Наведением порядка занималась Джилл, и у него упало сердце, когда он сейчас вошел и увидел, в каком состоянии находится комната. Стекла в окнах вставили, но занавесок еще не повесили. Стены и потолок были местами закопчены пожаром, местами заново оштукатурены — времени на все не хватило. Исчезла кое-какая мебель и, главное, картина, которую он любил. Все выглядело голым, странным, чужим.
— Что успели, то успели, — поспешно сказала Джилл, увидев выражение его лица. — А без этой комнаты сегодня не обойтись, она самая большая в доме.
