– Ты что-то еще хотел?
– Да нет, – ответил сын и кивнул на клинок, который отец так и не выпускал из рук за все время разговора: – Хороший меч.
– Попробуй.
Эдэр не без удовольствия взял оружие в руку, ощутив приятную тяжесть эфеса, – тот лег в ладонь, как влитой. Гигант подошел к столику, выбрал на подносе с фруктами целую дыню, высоко подкинул ее и рубанул с плеча. Желтый плод звонко треснул, брызнув вокруг себя соком и тягучим медовым ароматом. Одну половину дыни Эдэр поймал, смеясь. Вторая разбилась о мраморный пол, растекшись густой молочной кашицей с мелкими семенами из сердцевины.
– Нравится? – улыбка едва тронула губы отца.
– Вещь!
– Дарю, – сделал широкий жест командо. – На-деюсь, головы бунтовщиков так же весело и быстро будут слетать от плеч, когда ты отправишься к химичам.
Эдэр осклабился, вспомнив рэп, но затем поклонился уже с серьезным выражением лица:
– Благодарю, отец. Я считаю, что тебе надо возглавить рейд. Люди слишком много говорят в последнее время о моей силе, и могут перестать верить в твою. Надо доказать, что ты по-прежнему силен.
Командо резко обернулся и уничтожающе посмотрел на сына:
– Я никому не должен ничего доказывать! А ты в следующий раз держи такие мысли при себе. Зелен еще указывать! Возомнил невесть что!
– Прости, отец, – снова поклонился Эдэр и направился в свои покои.
* * *
Мадара сидела у дверей, будто только и делала, что ждала его. И откуда знала, что он заявился в усадьбу?
– Хозяин! – наложница не сдерживала радости при появлении Эдэра.
Была ли эта радость искренней или сероглазая красавица с пшеничными локонами и тяжелой грудью улыбалась ему потому, что так надо, – неизвестно. Эдэр вспомнил, как заявил, что не любит кислых, когда отец подарил ему на совершеннолетие печальную блондинку, привезенную от любильцев. С тех пор Мадара улыбалась. Сначала вымученно, натянуто, а потом словно привыкла. В конце концов, в его отсутствие заняться ей в усадьбе было нечем. Эдэр подозревал, что сестра отца Инда, присматривающая за наложницами в доме, гоняет их, как сидоровых коз. Но никто ему не жаловался: ни Мадара, ни преподнесенная позже управом химичей в знак примирения Танита, медноволосая, длинноногая, немного угловатая, зато весьма жаркая в постели.
Тетка Инда, от колючего взгляда которой иногда даже Эдэру становилось не по себе, с вечно поджатыми губами, с трудом сдерживающими крик в присутствии господина, обязанности выполняла хорошо – обе наложницы были послушны, каждая по-своему.
