На еще уцелевшем правом крыле мостика стояли Демидов и Бударин. К ним и подбежал взволнованный Плиско:
— Товарищ капитан! Связь нарушена, радиограмму всю передать не удалось.
— Идите на корму, быстрее спускайтесь в шлюпку, — приказал капитан и добавил: — Судно тонет. Очень жаль…
— Николай Федорович, — окликнул Плиско первый помощник, — не осталось ли хоть аварийного передатчика?
— Товарищ первый помощник, я все обыскал — ничего…
— Бегите, еще несколько минут судно, может, и продержится. Бегите, а то будет поздно. Прощайте.
Взглянув на капитана и первого помощника, Плиско побежал на корму, засунув за пазуху вахтенный журнал и радиограммы. По пути он сбросил за борт три спасательных плота, немного помедлив, сбросил и четвертый, но почему-то закрепил его пеньковым концом у борта парохода. Тут радист услышал, что кто-то его окликает. Поднял голову и увидел, что перед ним стоит Погребной — стройный и как будто еще более поседевший за эти часы. Плиско упорно смотрел на Ефима Кирилловича, словно не понимал, зачем тот окликнул его.
— Быстро спускайтесь за борт, быстро, Николай Федорович! — кричал ему старший механик. — Что вы там копаетесь!
— Самолеты пошли на новый заход, — долетел и в кочегарку голос сверху.
И почти тут же послышалось несколько взрывов.
В кочегарку вбежал второй механик Захов. Кочегары узнали его в темноте по голосу.
— Есть еще кто живой в кочегарке? — спросил механик. — Оставить кочегарку, подняться всем наверх — и в море! — приказал он.
— Что случилось? — спросили кочегары.
— Как — что? Судно тонет. Живее!
Захов пробежал в бункер, проверить, не осталось ли там кого. Бахирев и Радченко торопливо начали стравливать[9] пар и выгребать жар из топок, чтобы не взорвались котлы: при взрыве котлов всем гибель, даже тем, кто окажется в шлюпках на воде. И кочегары, хотя бы это стоило им собственной жизни, обязаны выполнить перед людьми этот свой последний долг.
И лишь после того, как выгребли жар из топок, Бахирев пошарил рукой наверху решетки спасательные пояса и схватил их для себя и Радченко. Затем, нащупывая поручни трапа, быстро поднялся наверх, а следом за ним показался и Радченко.
Яркое солнце, бушующее пламя на судне больно резанули глаза. Бахирев отвернулся и зажмурился на миг, но в следующую же секунду увидал, как несколько человек бежали по палубе к шлюпке, а на воде уже покачивались две шлюпки.
Судно имело сильный продольный наклон и было охвачено пламенем; дым поднимался черным столбом.
