При этой мысли священник смиренно прошептал про себя:
— Всему положен предел Тобою, Господи! Да будет воля Твоя!
— Аминь! — вслух проговорил Лакруа, отстраняя рукою шкатулку. — Это для вас, отец: здесь вы найдете выражение моей последней воли; я уполномочиваю вас распорядиться по вашему усмотрению всем, что останется в замке после меня, за исключением того, что находится в лаборатории; дверь туда заперта и запечатана моею печатью. Все, там находящееся, составляет собственность Корнелиуса фан-дер-Валька и должно сохраниться после моей смерти в цел ости для передачи ему по его приезде…
— Но, — прервал его священник, — господин Корнелиус фан-дер-Вальк, судя по вашим словам, должен явиться сюда до вашей…
Священник не мог произнести слова «смерть», но его произнес сам кавалер Лакруа.
— До моей смерти? — сказал он, — да, но, видите ли… он все-таки приедет после моей смерти и сравнительно долго спустя, через столько времени, сколько надо, чтобы добраться от Бомбея до Эйсенбурга… Не пытайтесь дать какое-нибудь объяснение моим словам: вы сами будете очевидцем того, что я имею основание говорить то, что говорю. Но возвратимся к делу. В этой же шкатулке вы найдете мои записки, писанные мною в течение последних лет моей жизни… Прочтите их и, когда найдете, что обнародование их не может смутить уже человеческий ум, тогда напечатайте… Теперь я устал, я попрошу вас прийти через семь часов… Еще не будет поздно!.. — добавил Лакруа со слабой улыбкой, предвидя возражение, которое хотел ему сделать патер.
Семичасовой срок, назначенный священнику, казался ему бесконечным. Свидание, которого он ожидал столько лет, вконец разрушило в нем то представление об обитателях замка, которое он выработал. Старое поколение Эйсенбурга с его предшественником, отцом Венедиктом, во главе, видело в обитателе замка именно того кавалера Лакруа, который упоминался в книге монаха Ансельма и чей портрет был там изображен. Но он сам не верил этому предположению, хотя и не имел никакой определенной догадки. Во всяком случае, для него являлись лишенными всякого основания многочисленные легенды, ходившие про таинственных обитателей замка. К числу этих легенд он относил и самую способность Лакруа угадывать мысли говорящего с ним человека. Теперь ему пришлось воочию убедиться в справедливости этого слуха. Но более всего его поразило загадочное объяснение относительно появления Корнелиуса фан-дер-Валька… Каким образом мог он в одно и то же время быть при кончине Лакруа и вместе с тем приехать после его смерти?.. Оставалось одно средство немедленно разъяснить это недоразумение, именно — прочесть записки самого Лакруа… Но на это священник не мог решиться — рукопись, переданная ему, его пугала… Он боялся за себя, точно вместе с первой прочтенной страницей ему пришлось бы вычеркнуть все прошлое и возложить на свои плечи непосильное бремя… Наконец, он еще был жив, к нему надо было идти, а узнав заключающиеся в рукописи тайны, может быть, ни один человек не решился бы стать лицом к лицу с их обладателем…
