Ослепительно белый вихрь снес шамана Рорка с небольшого пригорка, на котором он занял позицию, вместе с верхушкой самого пригорка. Напрочь. Вернув мне воздух и способность думать.
Бравин спокойно поднялся на развороченный участок земли, ногой подцепил руку Тхонга в обугленных обрывках халата. И засмеялся.
— Это ты хорошо придумал: переть на эмпата, размахивая руками. Обнять его хотел, что ли?
Он повернулся ко мне и продолжил.
— Может, я зря вмешался, и он сам умер бы от удивления? Как думаешь?
Я ладонью растирал до сих пор сведенное судорогой горло и мрачно слушал, как издевается Алифи,
— Остальные? — я не узнал свой голос, превратившийся в скрип ржавых дверных петель.
— Какие остальные? Рорка? Кто сбежал, кто со своими демонами поздоровался. Все, нет здесь больше Рорка, Мор.
— Так быстро?
— Почему быстро? Наоборот, твой хромой знакомый решил подстраховаться и разбил лагерь подальше, так что все заняло много времени. Как только охранники повели к тебе предпоследнюю группу, мы начали действовать. Часовых Малый снял, основную группу в лагере я положил лунной сетью.
Я непонимающе смотрел на Бравина.
— Не обращай внимания, это удар такой. От которого надо бежать, — он вновь засмеялся. — Если, конечно, успеешь.
— Кто-нибудь успел?
— Кто-то успел, — не стал спорить Бравин. — Я не всесилен, их командир скрылся и с ним несколько охранников. Ушлыми оказались.
— Еще торговец ушел, Высший, — Меченый подошел сзади. — Как только Мор с шаманом сцепился, хромой засранец развернул лошадь и усвистал на юг. Если бы лук не подвел, — он показал порванную тетиву. — Я бы его достал, а так — извините.
Бравин внимательно присмотрелся к капитану, а потом неожиданно серьезно ответил:
— Верю, лучник. Только это не важно, будущее решается не на юге, куда умчался ваш торговец, а на западе, куда уйдем мы. Пусть бежит, глядя, как земля под копытами его лошади превращается в пепел… А ты, — он вновь повернулся ко мне. — Идешь со мной.
Он поднялся на место, где еще недавно сидели рабы, сжавшись от страха и ежась от холода.
— Смотри, Мор, и запоминай.
Я подошел и посмотрел вниз, под ноги. На скошенный, будто развороченный снарядом, пригорок. На клочья тел, на кровавый снег.
— Знаешь, чья работа?
— Чья? — переспросил я.
Алифи пристально посмотрел мне в глаза, а потом ответил просто:
— А ты послушай песню смерти… Герой.
…
Освобожденных расставили в длинный ряд, он изгибался змеей и уходил за развалины ближайших домов. Почему Тон Фог, затеявший это представление, разместил спасенных именно таким образом и зачем ему это понадобилось, я не знал, а спрашивать не стал. Надо и надо, пройти рядом мне нетрудно. Бравин шел впереди, буднично кивал на слова благодарности и откровенно скучал. Я, по большому счету, — тоже. Люди хватались за мои руки, то и дело падали на колени, причитали, смеялись, плакали. Люди впервые за долгое время дышали воздухом свободы, который пьянил и заставлял светиться их серые, грязные лица. В основном, мужчин, изредка — женщин. Я шел мимо, кутаясь в покрывало излучаемой ими радости и почему-то не чувствовал удовлетворения. Только скуку.
