Однако картезианское[1], ультрарационалистическое воспитание французских политиков заставляет их верить в то, что Соединенные Штаты поймут их в некотором роде циничное применение raison d’еtat (рэйзон дэтат), государственных соображений и будут всегда с уважением относиться к мотивировке, заставляющей Францию определять европейское самосознание как вызов Соединенным Штатам, при этом действуя в опоре на них как на гаранта безопасности Франции. Этот смертельный номер, терпимый, когда главнейшая опасность определяет лимиты игры, угрожает подорвать сотрудничество в форме последней опоры, на которую французские руководители все еще рассчитывают даже тогда, когда противостояние с Соединенными Штатами превратилось в стандартную норму действий по многим современным проблемам. Политика поиска европейского самосознания за счет наскоков на Соединенные Штаты лучше всего срабатывает, когда к ней прибегает лишь одна сторона. Если Соединенные Штаты отвечали бы систематически, как это рано или поздно случится, напряженность с Европейским союзом, и даже больше – внутри него самого, станет острой.
Германия маневрирует с трудом между двумя этими полюсами. Она поддерживает Европейский союз, однако, в отличие от Англии и Франции, она не в состоянии сослаться на успешную традицию дипломатии, основанной на национальном интересе. Даже если бы она в теории стала симпатизировать целям политики Франции, ей не хватает уверенности в своих силах, чтобы проводить беззастенчивую политику одновременного бросания вызова и опоры на Соединенные Штаты, – или, возможно, у нее слишком сильно чувство реальности, чтобы попытаться так поступить.
Соединенные Штаты наблюдали разные варианты, предлагавшиеся для интегрирования Европы, благожелательно относясь к цели и придерживаясь осторожного нейтралитета, не раскрывающего отношения к типу Европы, которую строят. Общепринятое мнение времен холодной войны о том, что европейская интеграция автоматически приведет к созданию сильной Европы и более жизнеспособному атлантическому партнерству, все еще преобладает.
Однако настало время взглянуть по-иному на это ключевое предположение американской политики, поскольку возможны по меньшей мере два других результата. Во-первых, это может быть Европа, ускользающая от глобальной ответственности, принимающая статус мини-Объединенных Наций и читающая моральные проповеди, сосредоточив свое внимание на экономическом сотрудничестве с Соединенными Штатами. Во-вторых, наоборот, может возникнуть Европа, бросающая вызов Соединенным Штатам и строящая свою внешнюю политику, осуществляя посредничество между Америкой и остальным миром, что больше похоже на попытки Индии во время холодной войны. Когда на первое место выходит внутренняя политика и отсутствует угроза безопасности, Европа может считать, что ей нет смысла спешить в выборе между двумя этими вариантами. В силу этого она может попытаться объединить оба подхода, любой из которых может шаг за шагом разрушить атлантическое партнерство.
