Как бы там ни было, но моя неделя на диване развенчала миф об исцеляющей силе сна.
Я с трепетом ожидала сегодняшнего дня, Дня благодарения, с того момента, как мы с отцом стали строить на него планы, или даже, может быть, еще с прошлого года. Здесь нужно кое-что пояснить. Я сознаю, что мне есть за что благодарить Бога и что живу я очень даже неплохо, особенно если рассматривать ситуацию в мировом масштабе. Но День благодарения почему-то неизменно заставляет меня иначе взглянуть на свой пресловутый стакан из анекдота про оптимиста и пессимиста: он оказывается наполовину пуст. У каждого из нас есть только один источник безусловной любви, и свой я потеряла в четырнадцать лет. Я говорю это не потому, что жалею себя. Я просто хочу сказать, что День благодарения напоминает мне: отныне большую часть получаемой любви мне придется зарабатывать. А это требует огромного количества энергии. Я не уверена, что у меня ее столько найдется.
Отец встречает меня на вокзале, и мы сразу же отправляемся в загородный клуб. Мы не заезжаем к нему домой, потому что для этого больше нет никаких причин. Мне не нравится наблюдать за переменами, происходящими с нашим домом: за медленным угасанием, заметным по смене выставленных фотографий и мебели. Свидетельства постепенной эрозии памяти. Почти как у дедушки Джека.
Загородный клуб моего отца, или просто «клуб», как он сам любит называть его, напоминает старое имение плантатора, с обширными, невероятно зелеными лужайками, кучей веранд и длинной круговой подъездной аллеей. Само владение окаймлено высокой живой изгородью, чтобы как-то отделить его от убогих улочек городка Гринвич, штат Коннектикут, и держать за ней всяких плебеев, мечтающих хоть глазком взглянуть на эту волшебную Шангри-Ла[40]. Когда вы появляетесь на аллее, ведущей к дому, — после проверки у охраны на въезде, — вас приветствуют чернокожие лакеи в чопорной униформе. Открывают дверь вашего автомобиля. Кланяются. А затем быстро увозят вашу машину на дальнюю стоянку.
Стены фойе увешаны декоративными тарелками — призами турниров по теннису и гольфу. У победителей вычурные имена, которые сопровождаются порядковыми числительными; они скорее подошли бы яхтам, чем людям. Здесь есть также несколько групповых снимков теннисных команд: снова одни только белые, и это подчеркивает их одежда: все они в белых рубашках с воротником, белых шортах, белых носках и белых кроссовках — ослепительная белизна, которая встречается только в рекламных роликах моющих средств, белизна, словно заявляющая: «а мы белее вас».
