Я швыряю замороженную еду в микроволновку, а потом ем из разделенных на отсеки пластиковых подносов, какие подают в самолетах. Хотя обычно я выбрасываю овощи из правой дальней ячейки, сегодня я заставляю себя их проглотить, потому что так поступают взрослые. Мы едим зеленые бобы. Я лежу на диване и довожу себя до оцепенения марафоном телевизионных реалити-шоу. Сегодня вечером я обязательно буду смотреть только те шоу, где кого-то по ходу изгоняют. Я нахожу это успокаивающим — смотреть на людей, которые так переживают по поводу своего проигрыша, как будто их мир ограничивается пространством, охваченным объективами телекамер.
* * *
— Я отвезу его, — говорю я отцу по телефону несколько часов спустя.
— Спасибо, детка. Мне жаль, что так получилось, — отвечает он, и в трубке слышно, как он шуршит бумагами. — Тут творятся сумасшедшие вещи вокруг бюджета.
Я снова слышу шелестящие звуки и узнаю этот фокус; создается впечатление, что ты настолько занят, что не можешь прерваться даже для короткого телефонного разговора. Я сама пользовалась им во время своей работы в АПТ.
— Нет проблем. Я все равно планировала поехать туда сама. — Я набрасываю на плечи спортивную куртку Йельской школы права, но в ней я чувствую себя моложе и как-то по-студенчески; поэтому я снимаю ее и надеваю вязаную шерстяную кофту.
— А тебе будет не слишком трудно ускользнуть с работы пораньше? Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, — волнуется он.
— С этим проблем быть не должно, — успокаиваю его я. Отцу не нужно знать, что я уволилась; он воспримет мой уход как провал — не больше, не меньше.
— Ладно, спасибо, Эм, я один раз тебе должен. — «Один раз должен мне — что? — так и хочется спросить мне. — Один эпизод родительского внимания? В следующий раз, когда я буду безработной, одинокой и опустошенной переживаниями о дедушке Джеке, я тебе обязательно напомню о твоем долге».
— Кстати, насчет Дня благодарения, — говорит он.
Желудок мой буквально выворачивается наизнанку. Нет, у меня такое ощущение, что рука отца протискивается через мое горло и сжимает внутренности. Я уже с готовностью забыла о Дне благодарения и изнурительном праздничном марафоне первых двух недель января.
— Да?
— Как насчет того, чтобы сходить вместе в мой клуб в Коннектикуте? Там замечательная кухня, и ты встретишься с соседями, которых не видела много лет. Это будет весело. — Он пытается говорить с энтузиазмом, но его слова звучат фальшиво. Отец знает, что я не в восторге от его «клуба». Это такое заведение, членами которого были бы счастливы стать Гручо Маркс и Вуди Аллен, потому что их, разумеется, туда бы не приняли. До самого-самого-самого последнего времени, и даже сейчас их сочли бы чересчур
