В свои двадцать пять лет Черчилль не впадает в заблуждение относительно местных реалий. Он понимает ошибки британских союзников в Египте гораздо лучше, чем многие американцы – ошибки в Южном Вьетнаме в 1960-х гг. Он объясняет, что реальной причиной восстания Махди были скорее притеснения со стороны Египта, нежели религиозный фанатизм. Суданцы, говорит он, «были разорены, их собственность разграблена, их женщины изнасилованы, их свободы ограничены» [12]. Черчилль не закрывает глаза и на ошибки Гордона, хотя и восхищается генералом-мучеником. Он сравнивает христианский мистицизм и неустойчивость личности Гордона с фанатизмом Махди.
Но скептицизм Черчилля никогда не приводит к отчаянию. Он поддерживает военные действия – если они оправданы с моральной и стратегической точки зрения, если они в пределах возможностей его страны и если нет иллюзий относительно могущих стать помехой обстоятельств: климата, больших расстояний, воинственных местных группировок и общего недостаточного развития страны.
Черчилль еще раз показал себя человеком, лишенным иллюзий, когда призывал Соединенные Штаты отложить с 1942 на 1944 г. десантную операцию по высадке американских войск на территорию оккупированной немцами Европы. Его высочайший оптимизм, необходимый для поддержки Британии в мрачные дни 1940 г., быстро обернулся осторожностью относительно вступления Америки в войну. За четыре десятилетия до этого, в Судане, Черчилль писал о том, как постепенное, методичное противостояние махдистам в конце 1880-х – начале 1890-х гг. обеспечило последующую победу Британии. Его терпение и сдержанность способствовали преодолению разрыва между реализмом и идеализмом. У реалиста могут быть такие же цели, как и у идеалиста, но он понимает, что для достижения успеха какие-то действия могут быть отложены.
Черчилль – убежденный колониалист неотделим от Черчилля, который в одиночку выступил против Гитлера. Его яркий, страстный, ритмичный язык, вдохновлявший миллионы радиослушателей в 1940 г., повсюду присутствует на страницах «Войны на реке». И в 1890-х гг., и пятьдесят лет спустя его безжалостная воинственность возникает не от предпочтения войны, а от демонстративного викторианского чувства судьбы империи, усиленного тем, что Исайя Берлин называет богатым историческим воображением. Американский историк Пол А. Раэ в своем блестящем анализе «Войны на реке» сравнивает стиль и мировоззрение двадцатипятилетнего Черчилля с древнегреческими и древнеримскими историками [13]. Черчилль понимает, что для процветания нации у нее всегда должно быть за что бороться:
