— Спартанцев трое, и хиванец, — определил масштаб задания Зернов.
Армейцы прочёсывали северную часть лагеря, разведчики — южную.
— Ну и где эти твари? — Силач горел желанием расплатиться с теми, из-за кого был ранен Ник. Он вряд ли сформулировал это вслух, но переход из Сильфонта пробудил в бывшем дронийце какие-то странные, неведомые ему доселе ощущения. Иногда теперь Силачу хотелось жить в доме, с супругой, с детьми, обязательно много детей, и обязательно, чтобы была пара мальчиков, и чтобы они были похожи на Алекса и Ника. Потом он напивался, и всё проходило. Но ранение Ника он воспринял как покушение на собственного сына и намерен был за него отомстить.
— Спокойно, не спешим. Давай за угол. Теперь я. Справа прикрывай. Умеешь направление по часам определять?
— По цифрам, что ли?
— По старым часам, Силач. Такие теперь только у модников богатых, называется антиквариат, или ретро-стиль. Потом научу. А у вас направление задавали, в Сильфонте?
— Рукой махали.
— А-а, самый надёжный способ. Тут проверяем. Не шуми!
— Алекс, он, в смысле, Ник, останется в лучшем мире?
— Силач, ты ведь умеешь говорить по-человечески. Я дал ему наркотик. Слабый. Он будет спать. Дал весь комплект первой помощи, воспаление прямо сейчас ему не грозит. Но чем быстрее доставим брата в госпиталь, тем будет лучше.
— Прямо скажи, что думаешь.
— Думаю, что сейчас мы ещё минут десять потратим на проверку лагеря. Потом, найдём мы их, не найдём, возвращаемся к миниспидеру, загоняем в него всех и прорываемся в Югопорт.
— А хиванец?
— Ещё встретимся, уверен. Он специально ищет меня.
— Да? А почему?
— Дурак какой-то. Вбил он себе в голову какую-то фигню. В общем, будет возможность поквитаться, а сейчас и времени нет, и я боюсь солдат. Если они вдруг вылезут сейчас, мы с ними надолго завязнем.
Со стороны командного центра раздались хлопки. Алекс с Силачом повернули в сторону — перебежками, понимая, что враг может караулить их по пути.
— Зернов?
— Надеюсь. Оружие у погибших кадетов никто ведь не собрал, — Алекс нахмурился. Новая ошибка и новая напасть, спартанцы могли воспользоваться «восьмёрками» погибших русентийцев. — Надо деду сказать.
Предупреждение запоздало. Старый пограничник, услышав на улице подозрительный шум, выглянул и упал замертво. Диверсант удовлетворённо осмотрел давно желанное оружие: «Да, это не импактор! Обоймы к нему ещё бы где взять?». Пограничнику до отставки было восемь месяцев и тринадцать суток. Пусть он не любил Алекса, пусть он не хватал с неба звёзд, пусть при обороне лагеря он ничем не отличился — но он был русентийский военный, и в его честь потом прогремит салют. Он погиб в бою, а значит, он герой.
